Роберт Мур - Следы и тропы. Путешествие по дорогам жизни

Раньше, когда я находил в парке или в лесу безымянные тропинки, мне всегда хотелось узнать, кто конкретно решил их протоптать. Потом я понял, что никто конкретно, и тем более намеренно их не создает. Они просто появляются . Кто-то сталкивается с проблемой и первым решает пройти по нехоженому пути, вслед за ним идут все новые и новые люди, которые незаметно даже для себя постепенно протаптывают и улучшают новую тропу.

В этом смысле тропинки не уникальны – сходным образом эволюционируют такие плоды коллективного творчества, как сказки, народные песни, шутки и мемы. Впервые услышав гениальную шутку, я часто задавался вопросом: кто же ее придумал? Увы, но найти правильный ответ практически невозможно, потому что редкие шутки рождаются в окончательной редакции; они могут совершенствоваться десятилетиями. Специалист по еврейскому юмору Ричард Раскин изучил сотни антологий еврейских шуток, которые издавались на разных языках в период с начала девятнадцатого века и до наших дней, чтобы найти истоки классических шуток и анекдотов. Он выяснил, что традиционные еврейские шутки развивались по одной схеме, которая обычно включала перефразирование, использование логических уловок, изменение персонажей и места действия, а также добавление новых, все более неожиданных концовок. Все эти приемы помогали находить «наилучший путь развития заложенного в комических историях потенциала». Хорошая шутка, как и хорошая дорога, появляется благодаря усилиям бесчисленного множества авторов и редакторов. В качестве примера Раскин приводит анекдот, который появился в 1928 году:

Муж и жена идут по дороге. Внезапно начинается проливной дождь.

– Сара, подними-ка юбку повыше. Она тащится по земле и собирает грязь! – говорит муж.

– Не могу. У меня чулки рваные! – отвечает жена.

– Но почему же ты не надела новые чулки? – спрашивает муж.

– Откуда мне было знать, что пойдет дождь?

Раскин считает этот анекдот неудачным; в нем отсутствует явное логическое противоречие, необходимое для доведения ситуации до полного абсурда. Но это была первая версия анекдота. За двадцать лет он претерпел множество изменений: место действия было перенесено из безымянной локации в старинный город Хелм, который в еврейском фольклоре считается «городом дураков»; фразы стали более отточенными; вместо чулок появился зонтик, благодаря чему анекдот получил более парадоксальную развязку. Передаваясь из уст в уста, не самый удачный анекдот в конце концов стал классическим:

Два мудреца гуляют по Хелму. У одного есть зонтик, у другого нет. Внезапно начинается дождь.

– Открывай зонтик, – говорит мудрец без зонтика.

– Нет смысла, – отвечает другой.

– Что значит нет смысла? Зонт защитит нас от дождя.

– Не защитит, он дырявый как решето.

– Но зачем ты взял его с собой?

– Я же не знал, что пойдет дождь.

Помню, как однажды я шел под проливным дождем по Аппалачской тропе вдоль Ядерного озера, штат Нью-Йорк, и за очередным поворотом увидел черного медведя, который плелся вразвалочку прямо посередине тропы. Очевидно, что из-за ливня он не мог меня ни учуять, ни услышать, поэтому я решил его спугнуть и постучал треккинговыми палками. Медведь наконец-то обернулся на меня и, недовольно фыркнув, скрылся в лесу, а я остановился, чтобы внимательно рассмотреть следы, оставленные им на влажном грунте. В дальнейшем я научился распознавать следы многих других животных – в основном оленей, белок, енотов и лосей, – и открыл для себя таинственный мир звериных тропинок, соединяющих в единое целое самые укромные уголки леса.

Люди отнюдь не первыми научились прокладывать тропы. По сравнению с нашими беспорядочными и примитивными грунтовыми тропинками, муравьиные дорожки, например, кажутся настоящим чудом природы. Многие виды млекопитающих также весьма преуспели в прокладывании троп, и даже самые неразвитые из них являются настоящими экспертами по нахождению оптимального маршрута движения из точки А в точку Б. Этот факт нашел своё отражение в нашей речи: в Японии стихийные тропинки называются кемономичи – звериные тропы; во Франции – chemin de l’ane или ослиные тропы; в Голландии – Olifantenpad или слоновьи тропы. В Америке и Англии иногда их называют «коровьими тропами».

«У нас говорят, что Бостон был распланирован коровами, – написал однажды Эмерсон, имея в виду расхожее и, вероятно, ошибочное мнение, что извилистые улицы города появились на месте протоптанных коровами троп. – Впрочем, бывают землемеры и похуже. Любой, кому доводилось ходить пешком в наших краях, не раз добрым словом вспоминал коров, протоптавших удобные тропы в глухих лесах и на холмах: путешественники и индейцы знают цену бизоньей тропе, которая всегда приводит к самому доступному перевалу». Спустя сто с лишним лет в Орегонском университете было проведено исследование, которое полностью подтвердило слова Эмерсона: ученых заинтересовал вопрос – кто быстрее найдет кратчайший маршрут через поле – стадо из сорока коров или компьютерная программа? В результате коровы справились с заданием на 10 % быстрее, чем компьютер.

Задолго до открытия и колонизации Америки североамериканские индейцы пользовались оленьими и бизоньими тропами, потому что животные умели безошибочно находить самые низкие перевалы и самые мелкие броды. Считается, что самые оживленные дороги в современной Индии и Африке были изначально проложены слонами. Животные добились столь значительных успехов в «проектировании» дорог благодаря своему упорству, а вовсе не потому, что они обладают некими суперспособностями или сверхчеловеческим интеллектом. Они постоянно ищут новые, более удобные пути, и, однажды обнаружив таковой, начинают его развивать. Таким образом, невероятно эффективная сеть тропинок может появиться на пустом месте сама по себе, без какого-либо тщательного планирования.

Проницательный и терпеливый исследователь может наблюдать за рождением новой тропы в режиме реального времени. К примеру, физик Ричард Фейнман стал свидетелем этого феномена, когда в его доме в Пасадене появились муравьи. Однажды днем он обратил внимание на вереницу муравьев, ползущих вдоль бортика ванны. Хотя область его профессиональных знаний и интересов была далека от мирмекологии, Фейнману стало любопытно, почему муравьиная дорожка всегда «выглядит такой прямой и милой». Для начала он положил на бортик кусочек сахара и прождал несколько часов, пока какой-то муравей не нашел его. Затем, когда муравей потащил сахар в своё гнездо, Фейнман взял цветной карандаш и провел вслед за насекомым линию. Она оказалось «довольно волнистой», другими словами, далекой от идеала.