Эван МакГрегор - Вокруг света на мотоциклах

«Я тебя знаю? — спросил один из продавцов, молодой парень в больших солнечных очках. — Я тебя знаю!»

«Да, возможно. А это Чарли», — сказал Эван, протянув руку через прилавок и похлопав его по спине.

«Добро пожаловать на Украину. Вы на мотоциклах?»

«Ага, — ответил Эван. — А откуда вы знаете?»

«Я что, похож на дурака?»

«Но про мотоциклы-то вы откуда знаете?»

«По телевизору видел. По спутнику. Два BMW, да?»

Мы заехали очень далеко, но от средств массовой информации нигде не скроешься. Тут подошел еще один продавец. «Как дела?.. Эван МакГрегор?»

«Да. А как у вас? Приятно познакомиться».

«Я видел ваш фильм «Крупная рыба».

«Хороший фильм, да? — спросил я. — Мне очень понравился». «Да не особенно», — сказал второй продавец. «Вам не понравилось?» — спросил Эван.

«Это не лучший ваш фильм, — ответил он. — Хотите что-нибудь купить? Для вас, парни, специальная цена. Мне только в радость…»

Рынок этот — просто нечто. Икра продавалась ковшами: ее доставали из огромной бочки и накладывали в такие же ведерки, с какими дети играют в песочнице. Рядом стоял русский мотоцикл пятидесятых годов, а по улицам ездили большие «Мерседесы» и BMW с бандитского вида личностями за рулем, неизменно в сопровождении очень красивых и дорого одетых девушек в солнечных очках за $500.

Мы зашли пообедать в ресторан с террасой. Заказали цыпленка по-киевски, разумеется. Потом сходили в городской парк, посмотрели еще один монумент советской эпохи, к которому, по здешней традиции, приезжают новобрачные в день свадьбы. На фоне памятника фотографировались невесты в белых платьях и женихи в смокингах. «Советские скульптуры и памятники вправду внушают трепет, — сказал Эван. — Все эти каменные рабочие — такие мощные фигуры. Обычному человеку они, наверное, внушали чувство большой силы и гордости».

Но день был омрачен несколькими перепалками между мной и Дэвидом с Рассом. Все началось, когда мы встретились в вестибюле отеля. Мой друг Фред Гролш, недавно переехавший в Киев, забронировал нам номера в этом отеле и организовал экскурсионный тур, но Дэвид и Расс обращались с ним из рук вон плохо. По крайней мере, мне так показалось. Они постоянно опаздывали, меняли решения, все время пытались убедить всех в своей правоте, не соглашаясь ни на что другое. Мне было за них стыдно. «Может, замолчите и послушаете Фреда, а потом поедем смотреть город?» — как-то резко оборвал я Дэвида. Он промолчал, но ситуация повторилась еще раз, когда мы отвезли мотоциклы в гараж BMW, и я снова набросился на Дэвида за неуважение к моему другу.

«Только не надо выговаривать мне на людях!» — прокричал в ответ Дэвид.

«А ты помолчи и послушай человека, который для нас же тут старается! — заорал я. — Понимаю, тебе не нравится, что я тебя перебиваю, но поставь себя на мое место! Мне дико неловко за вас перед Фредом из-за того, как вы с ним обращаетесь».

Страсти стали накаляться, мы с Дэвидом просто вцепились друг в друга, пока не вмешался Эван. Его сильно расстроила наша перепалка. «Вам и Рассу нужно разобраться между собой, — сказал он. — Иначе вы испортите все путешествие».

Я попробовал извиниться перед Дэвидом, но он и слушать меня не захотел. «Зачем просить прощения, если все повторится, и ты об этом прекрасно знаешь? — сказал он. — Пустые слова, которые сразу же забудутся».

Вечером, когда все пошли ужинать, я отказался. Мне хотелось побыть одному. Я позвонил Ойли, но ничего ей не рассказал. Мне не хотелось испортить приключение стычками с Дэвидом и Рассом. Я понимал, что они, возможно, чувствуют то же самое, и не был готов обсуждать это с женой. В конце Ойли спросила, все ли у меня хорошо. «Да, все нормально. Устал немного», — сказал я и положил трубку.

Я сидел в номере и думал. Было ясно: нужно что-то делать, и прямо сейчас. Мы не можем ехать дальше на восток, где все гораздо сложнее, если не в состоянии поладить друг с другом еще в Европе. И чем больше я думал, тем лучше понимал, что весь негатив исходил, в первую очередь, от меня же самого. Я не слушал других людей, постоянно перебивал Дэвида и Расса, не давая им договорить, и лез со своими советами, даже когда они точно знали правильный ответ. Это был великий момент. Я понял, что Расс вел себя как Расс, Дэвид — как Дэвид, а я вел себя как дурак.

А в корне проблемы лежала очень простая вещь: было трудно примириться с тем фактом, что до дома еще много дней пути. Я звонил домой и разговаривал с дочками, которые были еще слишком малы и не могли понять, в чем участвует их отец. От этого было еще хуже. Я слышал, что им там весело и без меня. «Конечно, конечно, папочка, — говорили они по телефону, — как скажешь…». Я скучал по детям — намного сильнее, чем думал, — и по жене, по тому, как мы обнимались в конце дня и разговаривали. Плюс еще постоянное беспокойство о том, где мы будем спать этой ночью, куда поедем дальше и что там будем делать. По натуре я очень тревожный человек, и приходилось это признать. Мне всегда все нужно знать заранее, и теперь я должен был заставить себя успокоиться, чтобы не испортить поездку своими переживаниями.

И еще надо было признать, что Расс и Дэвид, хоть они тоже люди не без греха, проделали огромную работу. Они полностью посвятили себя путешествию и выполнили все обещания. Зря я с ними спорил и искал компромисс. Лучше бы сидел и отдыхал в ожидании, пока Дэвид и Расс — профессионалы, свое дело знающие, — сами все разрулят. Я лез не в свое дело и думал только о себе. Мне нужно было внушить себе, что все получится. Расс и Дэвид со своей задачей справятся. Жена и дети тоже без меня не пропадут. Так что, с сожалением признал я, все разногласия лежали полностью на моей совести. Признаться самому себе во всем этом было непросто, но как только я это сделал, стало гораздо легче. Весь груз путешествия будто спал с моих плеч. Я слишком стремлюсь все контролировать. Нужно дать возможность жизни идти своим чередом, иначе все эти 108 дней проплывут мимо меня, и я пропущу самое интересное.

ЭВАН: На следующее утро мы с Чарли поехали дальше одни. Клаудио полетел в Лондон пересдавать экзамен на права. На этот раз он его сдал.

Было грустно покидать Киев, и я решил обязательно приехать сюда еще раз с женой. Особенно хорошо прошел последний день в городе, когда я вернулся в гостиницу отдохнуть, но потом передумал и пошел гулять по главной улице. Там было полно народу и явно что-то происходило, в общем, у меня проснулось любопытство.

Я не люблю толпу — не потому, что боюсь быть затоптанным, мне становится просто как-то неловко. Это трудно описать словами, да и вообще странно как-то жаловаться на славу и успех, особенно если им кто-то завидует. Конечно, известность льстит моему самолюбию, и я люблю раздавать автографы, но на многолюдных улицах больших городов мне всегда некомфортно. Все сразу начинают пристально вглядываться. Я прекрасно понимаю, почему это происходит, но начинаю смущаться и зажиматься, если иду один.