Эван МакГрегор - Вокруг света на мотоциклах

Так что, когда я стоял у витрины того магазина в Перте, вдруг все стало ясно. Это судьба — так должно было случиться. Мотоцикл мне нужен как средство передвижения. Уже и не помню, так ли уж я хотел снова завоевать сердце своей подружки, но одно знал точно: вместо того чтобы везде ходить пешком, можно будет ездить на мотоцикле — и в школу, и на городской стадион на окраине, и еще куда-нибудь на выходные. Я точно понял, что мне нужно: заполучить этот мотоцикл. Невозможно было выбросить его из головы. Дни напролет я представлял себе, как сажусь в седло, завожу мотор, надеваю шлем и езжу по улицам города. Даже сон пропал. Совсем измучавшись этим страстным желанием, я завалил разными обещаниями маму: не буду ездить за город, буду очень осторожен, никаких опасных трюков, никаких глупостей. Хотя, если честно, эти обещания придумывались на ходу.

Крифф стоит на холме. Городок маленький, и дойти пешком можно до любой его точки. Пересечь весь Крифф получится всего за полчаса. Все свое детство я ходил по городу пешком — из дома до школы или до дома друзей. Это было совсем неплохо, но уже приближался возраст, когда появлялись мысли и о других возможностях. Крифф находится прямо в центре Шотландии, всего в пятидесяти милях к северу от Эдинбурга и Глазго, и от него до любого населенного пункта страны не более одного дня езды. Только, конечно, не на велосипеде. Так что при наличии стольких прекрасных мест поблизости мотоцикл был вещью более чем необходимой.

Я упрашивал маму, обещая ей весь мир в обмен на один мотоцикл. «Я не буду ездить быстро — не больше 50 километров в час, ну, пожалуйста, разреши», — молил я.

«Я поговорю с отцом», — ответила мама. Мне казалось, что шанс есть, хотя бы малюсенький, но родители остались непреклонны. Мотоцикл мне купить не позволили. «Если с тобой что-то случится, я себе этого никогда не прощу», — сказала мама.

Наверное, она была права. Когда мы с Чарли заехали ко мне домой во время четырехдневной поездки в Шотландию, ставшей генеральной репетицией нашей кругосветки, я показал ему магазин, у витрины которого провел немало часов, пожирая глазами тот мотоцикл. Чарли потом дразнил мою маму: «Ох уж эти родители! Вечно все запрещают. И невдомек им, что мужчине нужно что-то оседлать». Мама не сдавалась: «Но вы же понимаете, ему было всего шестнадцать, и он был такой… Он же мог попасть в аварию и не ехал бы сейчас вокруг света».

«Меня здесь вообще могло бы не быть», — вставил я.

«Так вот, мне кажется, мы правильно тогда поступили», — сказала мама.

«Разумеется, вы были правы», — ответил я. И это действительно так. В то время, когда я выпрашивал у них мотоцикл, мне уже удалось разок «пообщаться» со 100-кубовым четырехтактником, принадлежавшим Джорджу Карсону, нашему школьному техническому лаборанту. Я играл Сганареля в школьной постановке одноименной пьесы Мольера и однажды на репетиции, во время перерыва, вдруг спросил у мистера Карсона: «А можно мне прокатиться на вашем мотоцикле, сэр?»

«Не вопрос», — ответил тот, еще не зная, что я не имею ни малейшего представления, как им управлять.

Мотоцикл стоял в узком проходе у школьной столовой, которая одновременно служила актовым залом и школьным театром. Каким-то образом мне удалось его завести с кик-старта, но выжимать сцепление я не умел, так что он глох раза три. С четвертой попытки мне удалось сдвинуться с места и поехать вдоль дорожки, пока на пути у меня не стала стена, в которую я со всей дури и врезался, погнув колесо и руль. Когда вышел мистер Карсен, я стоял перед ним красный, как рак. Счет за ремонт составил больше 80 фунтов — по тем временам целое состояние для 15-летнего подростка, и мне пришлось несколько месяцев выплачивать их по частям, подрабатывая посудомойщиком и официантом в отеле «Мюррей-Парк».

Так что, когда мама отказалась покупать мотоцикл, в глубине души я ее понял, но все же большая часть меня очень об этом сожалела. В моей груди билось сердце мотоциклиста — вот только мотоцикла пока не было.

Примерно через год я уехал из дома, чтобы учиться в театральной школе. Сначала год жил в городе Файф, а потом поступил в лондонскую школу музыки и драмы «Гилдхолл», где вскоре подружился с Джереми Сприггсом, тоже молодым честолюбивым актером. Когда мне уже было 19, мы с Джереми поехали в один старый домик в деревне, принадлежавший какому-то его знакомому из Кембриджшира. И там, в этой полуразвалившейся лачуге, я нашел старый внедорожный мотоцикл. Он был совсем разбит, двигатель валялся рядом в полиэтиленовом мешке, весь мотоцикл был практически разобран на запчасти. И все-таки он был настоящим — это единственное, что имело значение. Преисполнившись решимости починить мотоцикл и заставить бегать, я купил его у приятеля Джереми за 150 фунтов. Когда мы вернулись в Лондон, Джереми сдал мотоцикл в ремонт. Несколько дней спустя он сказал мне, что ремонтировать там уже нечего. Я был в отчаянии. Наверное, Джереми поговорил с моей мамой и он просто не хотел, чтобы я ездил на мотоцикле: ведь если бы я разбился, Джереми чувствовал бы себя виноватым. Еще один мотоцикл ускользнул от меня.

Закончив Гилдхолл и начав работать, я сразу отправился в мотосалон в Кентиш-Тауне, в северной части Лондона. Много лет я заходил в мотосалоны, только чтобы поглазеть на мотоциклы и все, что с ними связано. До сих пор люблю почитать мотоциклетные каталоги, про всякие там перчатки и подножки — этакое байкерское порно. В центре зала в том салоне была выставлена Honda 100, которую разрешалось водить с автомобильными правами. Я ее тут же купил и полюбил с первого же дня. Ездил на ней везде: на вечеринки, на пробы — куда угодно. Впервые в жизни я чувствовал себя совершенно свободным. Можно было забыть про метро. И, конечно, экипировка у меня была соответствующая.

Однажды я стоял на светофоре в скоплении машин на выезде из Хампстед-Хата. Одет был как самый типичный мотоциклист: джинсовая рубаха, косуха, открытый шлем с защитными очками. Настоящий такой киношный байкер. Тут с другого ряда меня нагнал еще один мотоциклист, одетый, почти как я, — выглядел он очень круто. Поравнявшись со мной, он кивнул мне через крышу стоящей между нами машины: «Привет, как жизнь?». Я кивнул в ответ. Загорелся зеленый, и мы двинулись дальше. Когда машина, разделявшая нас, проехала, этот парень — восседавший, как оказалось, на большом Harley-Davidson — увидел, что я сижу всего лишь на «детской» 100-кубовой Honda. Если бы взглядом можно было испепелить, я бы сгорел на месте. Было обидно. Этот случай только укрепил мое решение получить мотоциклетные права и купить большой мотоцикл. Сдав экзамен, я тут же побежал в мотосалон на севере Лондона и приобрел очень старенький Moto Guzzi 1970-х годов выпуска, который назывался, как сказал продавец, Moto Guzzi Le Mans. Мне понравилось, как он выглядел, но впоследствии выяснилось, что заявления продавца относительно его качеств сильно расходились с действительностью. У него был руль на клипонах, и хотя он считался скоростной машиной, езда на нем скорее напоминала езду на тракторе. Машина оказалась не фонтан. Очевидно, его сдали в магазин в счет новой покупки. Я тогда еще в мотоциклах совсем не разбирался, и такую покупку сделал только потому, что мне понравился его внешний вид. Зато в кармане у меня были новенькие мотоциклетные права, и ужасно хотелось ездить на большой машине. В общем-то, он мне нравился — шумный, грязный и красивый. Я потом долго ремонтировал Guzzi и доводил до ума, пока он не стал настоящей конфеткой. Единственное, о чем я сейчас жалею, так это о том, что в конце концов его продал.