Андрей Колесников - Когда-то в России

– Прошу, Василий Андреевич, проходите в горницу. Матушка уже к столу собрала, отобедаем, чем бог послал.

Матушка под стать отцу Дмитрию, такая же пышная да румяная, поклонилась и напевно пригласила к столу:

–Милости просим отобедать, господин полковник. Лакомств особых у нас нет, но зато все свое домашнее, свежее. Пока попробуйте закусочек. А потом и пельмешки горячие подадим.

Стол был заставлен закусками тесно: топорщились в тарелке моченые грузди, белела хрустящая капуста, осыпанная пустившим слезу луком, дымилась миска с отварной рассыпчатой картошкой, на большом блюде под обжаренным луком источала аппетитный запах горбуша; отдельно стояли несколько запотевших графинов с разными настойками. Перекрестившись, приступили к трапезе. После довольно непритязательной пищи последних дней Колесову было очень приятно оказаться за таким гостеприимным и обильным столом, а три приличных стопки из разных графинов, выпитых по разумному настоянию отца Дмитрия в самом начале обеда, значительно увеличили и без того немалый аппетит.

– И давно Вы, батюшка, в этом приходе?,– утолив первый голод, спросил Колесов.

– Да уж четвертый год пошел. Пока еще годы и здоровье позволяют, слава тебе Господи, мотаюсь с молитвой по тайге с миссионерством, обращая в лоно истинной церкви заблудшие души. Туземцы, как малые дети. Настолько наивны и безграмотны, что порой жалость берет. Надо бы слово божье к ним нести на их родном языке. Но если бы он был один, а то столько разных племен: и удехи, и гольды, и тазы, а тут еще и китайцы с корейцами, и каждый на своем лопочет. Письменности же единой нет, у туземцев ее совсем нет. Вот и приходится искру света у них через толмача высекать. А что толмач? Сам толком мало что понимает, объяснить с пятого на десятое едва сможет. Школы строить надо, учить детей грамоте, чтобы и сами могли святые книги читать. А так вся их нищета от их же дремучести и идет.

–Что плохо живут?

–Да хуже некуда. Детишек плодят помногу, а взрастить их толком из-за этой самой нищеты не могут. Вот взять китайцев. Народ более культурный да ушлый и безграмотных да простодушных туземцев обирают как могут, а если копнуть поглубже, то не только их, но и дары края этого из-за наживы варварски губят.

–И в чем же это выражается?

–А взять хотя бы так называемые лудевы. Слыхали что-нибудь о них?

–Нет , не приходилось.

–Это способ охоты у них такой. Строят забор вдоль реки из бурелома, валежника, кольями укрепленного. В промежутках делают проходы, а в проходах тех ямы глубокие роют и маскируют. Зверь воды испить захочет, а река забором загорожена. Ищет проход, а в проходе яма –ловушка его поджидает. Да добро бы если б способ этот для добывания пропитания использовали, а то алчность людская пределов не знает. Особенно, когда пантовка идет, ну, панты когда заготавливают. Олень падает в яму, у него рога спиливают, а тушу в яме гнить оставляют. И такие заборы порою на двадцать – тридцать верст тянутся, а ям в них по полторы, две сотни. Вот и посчитайте, какой урон природе приносят. И примеров таких множество.

–И что же Вы, батюшка, предлагаете ?

–Предлагаю я властям светским на эти безобразия внимание обратить. Писал я в прошлом годе начальствующему над областью, но результата никакого нет. Ну, да я останавливаться не собираюсь. Пусть не думают, что я должен только духовными вопросами озабочен быть. По настоящему- это и есть духовность, с этого она и начинается. Намедни целый трактат обо всех этих безобразиях, какие с природой творят, на имя его Высокопревосходительства генерал-губернатора подготовил и буду Вас, Василий Андреевич, просить передать по назначению.

–Извольте. Буду рад чем-то Вам услужить. И не беспокойтесь, вручу лично, а если не доведется встретиться, то передам с верной оказией.

Матушка внесла миски с лоснящимися в масле пельменями. Батюшка налил к ним по стопке рябиновой.

–Ну, а наш русский мужик как житье-бытье свое здесь наладил?– выпив и закусив, продолжил разговор Колесов.

–По -разному. Ежели кто с головой да в стакан чрезмерно не заглядывает, тот живет хорошо. Здесь главное –не лениться и меру в питие знать, а край богатый и ,если с толком к нему подходить, то богатством своим он поделится. В лесах зверя разного, в реках рыбы изобильно. Земля, правда, только в поймах рек хорошо плодит, но там опасность затопления во время дождей есть. Так что, если поле хорошее иметь хочешь, то от реки валом-заставой его огораживать надо. У меня прихожанин есть, Федор Клыков, лет десять, как из самой России сюда перебрался; рукастый мужик, и голова хорошо соображает. Так вот он по такой методе поля свои и обустроил. Урожаи стабильные и удивительные для этих мест получает. А хлебушек здесь на вес золота ценится. Опять же земельку, земельку удобрять не забывает. И что делает, вывозит в поле навоз не только из-под своих коров и лошадей, но и с других подворий забирает, у тех, кто удобрять землю ленится. А земля она уход за собой оценит и такого трудолюбца старицей отблагодарит.

Колесов слушал с интересом, понимая где-то подсознательно, что и ему скоро предстоят заботы хозяйствования. Недолюбливая попов и даже как-то с неприязнью отнесясь вначале к отцу Дмитрию, он уже ловил себя на мысли, что ему симпатичен это священник, столь деятельно пекущийся о благополучии и края, и людей здесь живущих, какой бы нации они ни были. Казалось, его должны были бы интересовать только вопросы веры, да численность прихожан чтобы год от году росла. А его, как крупного администратора, интересовало и устройство дорог, и развитие сельского хозяйства, и образование, и сбережение природы, т.е. все то, без чего нормальной жизни здесь не мыслилось.

Еще долго отец Дмитрий рассказывал о мужиках и их проблемах, о туземцах с их образом жизни. Матушка Елизавета, не вмешиваясь в беседу, молча занималась рукоделием, что-то вязала в углу горницы под мерное тиканье ходиков, и Колесову даже показалось, что никакой это не Дальний Восток, а самая обыкновенная русская изба в обыкновенном русском селе, каких много в самом сердце России. Спать разошлись уже заполночь, после неоднократного чаепития. Снились Василию Андреевичу тучные золотистые нивы, добротные дороги и счастливые люди, усвоившие наконец уроки отца Дмитрия и избавившиеся от всех проблем. Проснулся он затемно от пения петухов, заливавшихся на все лады. Было это непривычно и по-домашнему уютно. Полежал, нежась, в постели с хорошим душистым постельным бельем. Вставать не хотелось, но, подчиняясь многолетней привычке, встал, оделся и рассвет встретил уже на ногах, отдавая последние приказания к выступлению. Везде по селу был слышен гомон людей, заскрипели ворота, заржали отдохнувшие лошади; к шуму не замедлили присоединиться и собаки со своим лаем. Обоз стал съезжаться к околице, выстраиваясь в походный порядок. Простившись с гостеприимными хозяевами, Колесов пошел вдоль улицы, отчитывая Степана за излишнюю расторопность: тот не стал отказываться от предложенных на поварне продуктов и чрезмерно загрузил их в подводу.