Михаил Самарский - Божественные приключения кота Сократа в Австралии

– Эвкалиптику хочешь? – пробасил зверек и, вытащил из-за уха маленькую веточку, протянул мне, – свежак, недавно сорвал. Угощайся, дружище.

Ну и голосок у него! Он никак не вяжется с его милым образом. Я только открыл рот, собираясь отказаться, как вмешался Борзини:

– Достал ты уже своим эвкалиптом. Ты думаешь, если ты без него жить не можешь, то и другие должны любить его.

– Вообще-то, я не тебе предложил, – Альберт стрельнул в него недовольным взглядом, затем снова посмотрел на меня, – может, ему понравится.

– Спасибо за угощение, – поблагодарил я, – но я такое не ем.

– А зря, – хмыкнул зверек, – между прочим, очень вкусно и полезно. А что же ты тогда ешь? – он в недоумении вытаращился на меня.

Я только открыл рот, собираясь ответить, но не успел, за меня это снова сделал питон.

– Такой же вонючий, как и твой эвкалипт, кошачий корм.

– Сам ты вонючий, – огрызнулся я.

– Неправда, – он замотал приплюснутой головой, – я совсем не пахну, потому что мой хозяин за мной хорошо ухаживает и кормит свежими мышами.

– Как ты вообще можешь их есть? – скривил я морду, – они же шерстяные.

Если вы читали предыдущие истории обо мне, наверняка, помните, что даже в ту пору, когда я еще охотился на мышей, я никогда не ел их. Честно сказать я брезговал. Для меня это был просто бизнес. Я ловил мышку, приносил ее на порог дома, а за это Татьяна Михайловна угощала меня какой-нибудь вкусняшкой. Бывало, что одну и ту же мышь я носил и по соседним домам, за что и там получал угощение. Но после того, как подружился на орбите с мышонком Траволтой (* «Кот Сократ выходит на орбиту»), а потом с мышонком Мавроди (* «Театральные приключения Сократа»), я даже охотиться на них перестал. Наверняка, вы сейчас подумали, что я чокнутый, не от мира сего, кот. Возможно, это так. Но все меняется в этом мире – мысли, взгляды. И не только у людей, но и у животных тоже.

– Ну и что, зато они вкусные и питательные, – парировал Горыныч.

Он взял нас в кольцо своего тела, словно боялся, что мы можем сбежать, сунул голову между нами и положил ее на траву.

– Ребята, не ссорьтесь, – вмешался Альберт.

Он выставил вперед лапы, скорее напоминающие кисти человеческих рук, большие пальцы которых смотрели в стороны, а остальные в обратную сторону. Никогда прежде я не видел таких огромных когтей, как у него. Даже у гепардихи Лолы они были непорядок меньше. Прямо не Альберт, а Фреди Крюгер. До чего же он был смешной. Его широко расставленные уши напоминали оладьи, покрытые густой длинной шерстью, которая торчала во все стороны, словно кто-то навел шухер у него на голове, а приплюснутый нос был похож на сломанный нос боксера.

– Да мы и не ссоримся, – приподняв голову, хмыкнул питон, – просто отстаиваем свои точки зрения.

Несмотря на жуткий отталкивающий вид, в целом он оказался неплохим парнем. Вот только строит из себя больно умного и любит перебивать.

– Так значит ты кот? – спросил коала, а я так и не понял, зачем он задал этот вопрос.

Он что не знает, как выглядят домашние коты? А может, их нет в Австралии? Я вдруг вспомнил, как когда-то давным-давно мы с Димкой смотрели передачу про Австралию, так вот ведущий говорил, что это единственный континент, где нет диких кошек. Возможно, и домашних котов здесь тоже не принято держать.

– Ну, да, – закивал я.

– Альберт, – представился зверек и протянул переднюю лапу.

– Сократ, – ответил я на лапопожатие. Как я понял, Тревор назвал питона в честь какого то мафиози, а вот почему он дал такое прозвище коале даже представить не мог и решил поинтересоваться: – а почему тебя так назвали?

– Да бог его знает, – тот вздернул плечами, – раньше у меня не было никакого имени, а потом в нашем лесу случился пожар и мои сородичи стали выбегать на дорогу, чтобы найти спасение у людей. Там меня подобрал Тревор и дал мне это прозвище. Ну а мне какая разница? – хмыкнул он, – Альберт, да и Альберт. Главное, что у него есть эвкалиптовые деревья, а остальное все неважно.

По-моему, мохнатый не только за сон родину продаст, но и за эвкалипт тоже. А насчет клички я с ним полностью согласен. Как говорится, хоть горшком называйте, только в печь на сажайте, да не забывайте любить нас и вовремя кормить.

– А тебя почему так назвали? – спросил коала.

– В честь древнегреческого философа, – заявил я и чуть не лопнул от гордости.

– Это еще кто такой? – нахмурился зверек.

Его вопрос вогнал меня в ступор. Вот как объяснить коале, который большую часть своей жизни спит на дереве, кто такой Сократ.

– Да так, – уклончиво ответил я, – был такой умный человек.

Коала разинул рот и широко зевнул, выставив на обозрение два больших зуба на верхней и столько же на нижней челюсти. Они напомнили мне подушечки дирол, те, что моя Катерина постоянно жует, отчего от нее за три версты несет мятой. По тому как Альберт завалился на бок, точно неваляшка стало понятно, что он устал от нашей беседы.

– О нет, сейчас опять уснет, – недовольно прошипел питон, он поднял голову и давай снова пихать его в бок. Возмущенно рыча, коала вновь уселся на пятую точку. Казалось, он готов был съесть Горыныча живьем. Это только с виду Альберт казался белым и пушистым, на самом деле он был очень даже дерзким парнем и совершенно не боялся червяка.

– Слушай, ты и правда так любишь спать? – поинтересовался я.

– Любит не то слово, – опять вмешался питон, – он может дрыхнуть несколько суток подряд.

– Борзини, ты можешь не встревать в разговор, вообще то вопрос задали мне, – возмутился Альберт и посмотрел на меня, – я не всегда сплю, как это может показаться на первый взгляд. Просто иногда я впадаю в задумчивость и могу находиться в таком состоянии очень долго. Ты же тоже иногда о чем-то думаешь? – спросил он.

– Конечно, – кивнул я, – предаваться размышлениям это одно из моих любимых занятий. Так вот Сократ, в честь которого меня назвали, был тоже мыслителем.

– Выходит и я мыслитель, – сделал вывод Альберт, – вряд ли найдется еще один зверь, который дольше меня может находиться в состоянии задумчивости.

Наше общение прервал голос Тревора, разнесшийся над поместьем.

– Эй, звери, ну чего вы там расселись. Идите сюда, мы ждем вас.

Пока мы шли к людям, я видел улыбку на лице Колумба. Представляю, как смотрелась со стороны наша троица – домашний кот, шагающий в компании коалы и ползущего рядом питона.

– Сократ, разве ты мог подумать, какие друзья у тебя появятся в Австралии? – первое, что спросил компаньон, когда мы подошли к ним.

Конечно нет. Ладно коала, он нормальный зверь, с ним можно дружить, а вот если бы еще в самолете, когда мы летели сюда, мне сказали, что моим другом станет питон, я бы не поверил своим ушам, а того шутника посчитал бы фантазером.