Александр Абалихин - Сияние Орна

– Возможно, ты прав, – согласился с ним Игумнов. – Туземцы действительно лишь подчиняются инстинктам. Как вы думаете, чьи яйца они носят по коридорам и лестницам?

– Возможно, это яйца крупных ящериц, которых мы видели у реки возле пирамиды, – предположил Никодим.

– Слишком много ящериц обитает в зарослях тростника, – заметил Игумнов.

– Любопытно, куда они носят эти яйца? – спросила Катя.

– Чтобы это узнать, нам следует спуститься на нижние ярусы этого сооружения, – предложил Игумнов.

– Верно. Надо исследовать нижние ярусы этой пирамиды. Попробуйте туда проникнуть. А мы с Катей отдохнём. Без воздуха моя Катя совсем ослабла, – сказал Олег.

– Это правда. Я, пожалуй, прилягу на каменную скамью в нашей келье. Мне уже всё это неинтересно. Я хочу увидеть солнышко, пусть даже не наше, а местное холодное светило, блуждающее под каменным сводом. Без него я скоро сойду с ума, – грустно сказала Катя.

Игумнов, Курьянов и Никодим направились в сторону лестниц, которые вели в нижние ярусы сооружения. За ними тут же последовали три вооружённых копьями туземца. Конвоирами покидавших свою келью пленников становились три аборигена, которые находились поблизости.

Три пленника и их конвоиры вышли на площадку, с которой вели вниз несколько каменных лестниц. Люди стали спускаться вниз по одной из них. Конвоиры не отставали от них ни на шаг.

– Туземцы все на одно лицо, – отметил Игумнов.

– Это так только кажется. Я вот, например, родился и жил в глухой деревне в тайге. Когда мне было двенадцать лет, я увидел русских геологов. Тогда они мне показались все на одно лицо, – признался Никодим.

– Меня не столько интересует внешность аборигенов, сколько яйца, с которыми они носятся, как чёрт с писаной торбой, – сказал Игумнов.

Чем ниже они спускались, тем становилось теплее. Игумнов и Курьянов расстегнули куртки. Никодим не только не распахнул куртку, но даже не снял свою шапку-ушанку.

Они спустились на нижний ярус и свернули в наклонный тоннель. Навстречу им попадались аборигены, которые несли в руках пустые глиняные миски. Трижды им встретились невысокие туземцы с юными лицами, которых сопровождал старший абориген. Подростки-аборигены при этом растерянно озирались по сторонам, словно впервые в жизни видели лестницу и факелы, прикреплённые к стенам коридора.

Иногда пленников обгоняли туземцы, идущие по наклонному тоннелю вниз, которые несли в руках по одному крупному продолговатому белому яйцу. Некоторые аборигены несли вниз миски, наполненные пастообразной розовой массой.

– Они это едят? – поморщился Игумнов.

– Возможно. Если только это не замазка, используемая местными жителями пустыни для строительных целей, – предположил Курьянов.

Стало нестерпимо жарко. Снизу потянуло душными и горячими испарениями.

– Да тут настоящая парилка! – пыхтя и отдуваясь, сказал Курьянов.

Они зашли в огромную пещеру, в центре которой в глубокой большой яме клокотала раскалённая лава, освещавшая пещеру. От кипящей лавы исходил нестерпимый жар. Никодим сорвал с головы свою ушанку и, приложив её к груди, тяжело задышал, обливаясь потом.

Аборигены, в отличие от людей, казалось, не чувствовали жары.

– Вот это да! – воскликнул Игумнов. – Вы посмотрите, сколько тут яиц! Это место похоже на инкубатор.

Вокруг круглой ямы с бурлящей лавой ровными рядами лежали белые яйца.

Возле стен пещеры на невысоких каменных постаментах в шестиугольных ячейках, похожих на соты, лежали сучившие ручками и ножками младенцы. Иногда они переворачивались на животы. В пещере молча работали взрослые аборигены. Они переворачивали и перекладывали яйца, а иногда, ухватив за ручки и за ножки подросших детей, переносили их из малых ячеек в большие. Здесь были также маленькие ячейки, в которых лежали коконы. В больших ячейках находились подростки, которые иногда выбирались из них и помогали взрослым.

– Что здесь происходит? – удивился Курьянов.

– Это какой-то сумасшедший дом, – растерянно произнёс Игумнов.

– Похоже на муравейник, – сказал Никодим. – Я в детстве разворошил муравейник и рассматривал, что внутри происходит. Муравьи похоже суетились.

– За мурашами интересно наблюдать. Муравьи делятся на рабочих и охотников. Ещё у них есть самка – крупная особь женского пола, которая откладывает яйца. А остальные муравьи о них заботятся, – сказал Игумнов.

– Крупная особь, говоришь? То есть, баба здоровая, – задумался Курьянов. – Любопытно. А вы заметили, что здесь одни мужики всем этим детским садом заведуют, а женщин нигде не видно? Да и среди младенцев здесь только пацаны.

– Рабочие муравьи отличаются от муравьиной матки строением и размерами, – вспомнил Игумнов.

– Наверно, местные женщины тоже не похожи на мужчин, – предположил Курьянов.

– Но ведь здесь не муравьи, а люди, однако! – сказал Никодим.

– Посмотрите на крайнюю слева ячейку, – сказал Курьянов. – Там яйцо треснуло. А ты, Никодим, говоришь, что это люди. Не люди это!

На яйце треснула скорлупа, и в ячейке остался лежать серый кокон.

– Внутри яйца находился кокон, – сказал Курьянов.

– Да уж, на ребёночка не шибко похоже то, что из яйца вылупилось, – согласился Никодим.

К ячейке подошёл один из аборигенов. Он выбросил из ячейки битую скорлупу и каменным ножом разрезал оболочку кокона, из которой стал выбираться младенец с длинным туловищем и короткими ручками и ножками. Младенец перевернулся на спину и задрыгал конечностями. Абориген положил нож рядом с ячейкой, подхватил младенца и оттащил его в сторону к другим детям, которые лежали в ячейках разного размера.

– Заметьте, местные акушеры просто разрезают кокон, – прошептал Курьянов.

Туземцы по очереди подходили к детям и подавали им еду в миске.

– Они кормят местных детишек гадостью, которую они носят сюда в мисках. Возможно, это каша из тростника, смешанная с кровью крупной ящерицы, или что-то в этом роде, – предположил Игумнов.

– Хорошо, что нас кормят натуральным тростником, а то я не смог бы постоянно есть мясо ящеров. Кстати, здесь можно будет варить мясо, – заметил Игумнов. – Можно ставить миску рядом с ямой, наполненной горячей лавой.

– Здесь у них не столовая, а родильное отделение. Так что о варёном и жареном мясе забудь, – сказал Курьянов.

– Я смотрю, женщин у туземцев нет. Тогда как же они производят потомство? Откуда берутся яйца? – удивлялся Никодим

– Почему же нет женщин? Есть! – сказал Курьянов – Только, возможно, это одна-единственная самка во всей этой огромной пирамиде. Если провести аналогию с муравьями, то здесь должна обитать одна самка. У муравьёв она называется маткой или муравьиной царицей.