Вячеслав Нескоромных - Сны командора

А еще Турция и Персия бряцали кривыми саблями на побережье Черного моря и на Кавказе, горланили оскорбления и теребили императорское самолюбие Екатерины и русской армии.

На фоне таких грозных событий и общей нервозности чиновников и петербургского света вопрос возвращения Николая Резанова в столицу решился достаточно просто. Платон Зубов на просьбу подполковника Резанова дал свое согласие и приглашение занять должность при нем.

Депеша с таким решением была отправлена на восток с почтой.

Как только отгуляли свадьбу, принесли весть, что умер отец Николая. На венчании он был, и Николай в суматохе только и успел отметить то, как отец сдал и осунулся.

–Так вот всегда рядом радость и горе, – заметила Наталья Алексеевна и тут же распорядилась провести похороны как должно и все сделали по-людски – с отпеванием в церкви и людными поминками.

Отгуляв свадьбу и коротая лютую зиму за учетом своего торгового имущества, собрался Григорий Иванович на ярмарку в Кяхту, как только минули крещенские морозы, и в феврале заиграло совсем по-весеннему в этих широтах солнце.

Засобирался на ярмарку Григорий Иванович с охотою матерого дельца, этакого засидевшегося заядлого рыбака-удильщика, который без торговых сделок, как рыбак без поклевок, начинает закисать. Долгие уже годы жил и дышал Григорий Иванович атмосферой, в которой сходятся крепкие характеры торговых людей и рождается навар от продажи – вечно ускользающий барыш, – прибыль, от которой порой ломятся склады, пухнут счета в банке и растет уважение и страх в глазах конкурентов.

Засобирался также, дабы просто продать залежавшийся, но еще не потерявший в цене свой товар, – меховую рухлядь, да прикупить на вырученные деньги столь нужные на промыслах ткань, продукты и специи, а еще запастись чаем, что стоил на Кяхтинском рынке сущие копейки в сравнении с ценами в Санкт-Петербурге и Москве.

Кяхтинский рынок сформировался как ветка-отросток Великого Шелкового пути из Китая в Европу, и здесь можно было приобрести все, чем славился Китай. Особо ценились, кроме чая, ткани, шелка, фарфор, различная посуда и хозяйственная утварь.

Интерес был и чисто житейский у Шелихова: знакомцев повидать, пообщаться, узнать почем ныне лихо купеческое, да доля торговая, что на рынке пользуется спросом, найти новых компаньонов для дела и просто отдохнуть душой, – поиграть в картишки, потрапезничать в честнóй компании, посетить знатные дома.

Засиживаясь допоздна, в один из таких вечеров пригласил Шелехов к себе зятя, да заговорил с ним о поездке на ярмарку.

Николай, который по приезду в Иркутск и особенно после женитьбы округлился и сиял теперь лицом, как начищенный речным песком самовар, спешно пришел с нетерпением, ожидая делового разговора, – так уж он утомился, пропадая в безделке, проводя время в основном в обществе женушки своей юной Анны, расторопной Натальи Алексеевны и младших шелиховских детей. Женщины без конца потчевали Николая всем, что могли подать на стол из печи и погребов, старательно выдумывая все новые изыски сибирской кухни.

А с другой стороны, грянувшие морозы и вынужденное безделье вполне располагали к тому, чтобы из постели подниматься к двенадцати пополудни, а ко сну отправляться едва стемнеет, предварительно откушав всяческих разносолов, пропустив рюмку другую стылой водочки. Перед сном еще садились порой за карты с приглашенными к ужину гостями. А уж сыграв партейку в карты, и вконец осоловев после ужина, закивать, засыпая головою в направлении широкой семейной кровати, где под боком молодой жены просыпались порой страстные желания.

Вот так хорошо легла женитьба на душу столичного чиновника.

И как тут не располнеть?

Однако, выслушав предложение тестя о поездке на ярмарку, взбодрился Николай и решительно взялся собираться.

Выехали, собрав обоз в несколько санок, поутру и ходко пошли по льду Ангары в сторону Байкала. Дорога была ровной и наезженной, но к обеду добежав до деревни Тальцы, вынуждены были сойти со льда на дорогу, что извивалась по берегу. Со слов местных мужиков сразу за деревней начинался обширный зажор, и пористый лед дыбился под натиском воды. Пришлось умерить пыл и двигаться с оглядкой по лесной дороге, на которой тяжелые санки вязли и кони выбивались из сил. Так едва, едва к ночи добрались до деревни Никола, где и заночевали.

С утра пораньше, миновав последние версты, на лед Байкала вышли на простор сибирского моря, на более верный лед. Байкал радовал простором. Воздух был прозрачен, лед едва припорошен снегом, а вдали виднелся противоположный берег, вздыбившийся величественным и заснеженным на фоне голубых небес Хамар-Дабаном. Дорога вела вперед, изредка петляя: обходила торосы, да редкие трещины.

К вечеру добрались до Танхоя, где и заночевали на постоялом дворе у трактира, определив в тепло и лошадей.

По утру раненько тронулись снова в путь уже по берегу Байкала, все отдаляясь от него на юг. Густая тайга сменялась редколесьем и уже на подходе к Кяхте местность предстала переменчивая, – редколесье сменялось степным пейзажем. За время пути еще трижды заночевали на станциях с постоялыми дворами, и, используя ясные денечки, по укатанному зимнику доскочили ходко до Кяхты, – всего-то за пять деньков.

Кяхта, место, где сходятся российская глубинка с ярким и богатым востоком, встретила путников звоном колоколов всех церквей, которых настроено было здесь местными купцами достаточно. Здешний рынок утопал в товарах, потребность в которых была велика.

Местные купцы, владея торговой монополий, «наваривали» густо на продаже чая и восточных специй, просто перепродавая товар приезжим торговым людям. Сколотив состояние и порой с трудом понимая, куда деньги девать, частенько просто куражились, отстраивая «хоромы», да доходные дома в столице, а в Кяхте вкладываясь в церковные приходы и монастыри, замаливая бесчисленные грехи.

Резанов сопровождал тестя в его передвижениях по Кяхте от снятой по случаю приезда квартиры до банка и самого рынка, на котором насмотрелся столичный чиновник на диких обличием темных лицом погонщиков верблюдов, торговый люд и всяческую челядь, обслуживающую торговую суету. Чайный рынок представлял длинные ряды тюков с чаем и специями, что громоздились, казалось бесконечными рядами.

Вникать во все тонкости торгового процесса у Резанова не выходило. Трудно удавалось вникать в суть переговоров Шелихова с купцами, сложно было соответствовать их привычкам гулять до глубокой ночи в обществе приглашенных женщин с их легкомыслием и бесконечными визгами в объятиях бородатых и как на подбор крепких ухажеров.