Максим Привезенцев - Ралли Родина. Остров каторги

«Если бы…»

Из актового зала послышались голоса – говорили быстро, перебивая друг друга, смеясь: официальная часть явно еще не началась.

«Да и рано для нее, пожалуй…» – подумал мужчина, глядя на циферблат часов.

Было только без четверти девять – еще целых пятнадцать минут до начала. Вряд ли столичный чиновник Тимофеев, секретарь Центрального Совета союза спортивных обществ и организаций, позволит себе опоздать – непозволительная роскошь для подобной «важной птицы».

«И чего он забыл в нашей глухомани? Видно, дело и вправду серьезное…»

Заслышав вдалеке шаги, мужчина стер со лба проступивший пот и толкнул дверь актового зала. Голоса, прежде глухие, стали четче… но практически одновременно со скрипом петель смолкли. Мужчина шагнул за порог, поднял голову и увидел компанию мужчин, с интересом смотрящих на него.

«Знакомые все лица…»

– Владимир Андреевич, – кивнул вновь прибывшему Альберт Косарев, заведующий отделом газеты «Молодая гвардия» и, по совместительству, давний друг вновь прибывшего. – Ты чего такой замученный?

– Жарко, – ответил Владимир. – Вы вон и сами, смотрю, все в испарине.

Альберт улыбнулся, поправил очки и машинально провел рукой по растрепанным темным волосам.

– Что есть, то есть, Владимир Андреевич…

– Стало быть, товарищ Привезенцев тоже с нами? – прищурившись, спросил инструктор автомотоклуба Вадим Хлоповских.

– Значит, и вправду что-то глобальное затевается… – вставил Борис Ульянов. – Только вот непонятно, зачем им шофер рыбвода в лице меня понадобился?

– А что, шофер рыбвода в общественной жизни партии участвовать не должен? – хмыкнул Василий Светличный, водитель из таксопарка.

– Должен-то должен, – не стал спорить Ульянов. – Но не в ущерб же основной профессии! Кто в мое отсутствие рыбу возить будет?

– А то в городе больше никого нет, кто может это делать!.. – фыркнул Хлоповских, косясь в сторону Светличного, и тот, тоже улыбнувшись, сказал:

– Ну да, на весь Сахалин один Ульянов, известный рыбовоз.

– Ну, понеслась… – проворчал Борис. – Шоферов у нас в рыбводе, как собак нерезаных, оказывается…

– Да будет тебе, скромняга! – морщась, махнул рукой Хлоповских. – Самый незаменимый прямо!

Владимир с легкой улыбкой наблюдал за шутливой перепалкой. По роду деятельности Привезенцеву уже доводилось так или иначе сталкиваться со всеми, кто сейчас находился в актовом зале. Это были честные, работящие люди, каждый – настоящий дока в своем деле.

«Вот только «дела» у всех совершенно разные».

Механик лесхоза Николай Пеньковский сидел чуть поодаль от других и в общей беседе не участвовал – лишь с отсутствующим видом смотрел в окно.

– Эй, на галерке! – позвал его Хлоповских. – Чего притих?

– Да ничего, – буркнул механик. – Не выспался просто.

Сложно было представить себе двух более разных людей, чем Хлоповских и Светличный. Улыбка и манера общаться инструктора выдавали в нем открытого и веселого парня, с которым здорово петь песни под гармонь или, скажем, идти в поход – по дороге точно не заскучаешь. А вот Пеньковский, хоть и не лишенный чувства юмора, был куда более замкнутым человеком – и, если даже подпевал «гармони» товарища, то только про себя, не вслух.

«Видно, работа накладывает свой отпечаток, – подумал Владимир. – Большую часть времени один проводишь, в лесу, ковыряешься себе в тамошней технике, слышишь только, как моторы жужжат да листва шуршит… Не каждый на таком месте сидеть захочет, только с особенным, подходящим характером…»

Тут дверь актового зала открылась, и внутрь вошел грузный, тяжелый мужчина с большими губами и маленькими глазками, пристально глядящими на мир из-под густых насупленных бровей. Это, конечно же, был тот самый Тимофеев, секретарь Центрального Совета союза спортивных обществ и организаций, ради которого сахалинцев собрали в ДК. Следом за секретарем тенью следовал худющий заместитель председателя горисполкома Лазарев с красной папкой, зажатой подмышкой, а замыкал шествие еще один гражданин – высокий, темноволосый и с большими зелеными глазами, он был Привезенцеву совершенно не знаком.

«Может, из области кого-то вызвали?..»

Увидев, что собранные в актовом зале сахалинцы сидят, кто как, в развязных позах, Лазарев украдкой показал им несколько характерных жестов, которые могли значить: «Рассаживайтесь поживей, сейчас начнется!..»

Тимофеев обогнул сцену, но подниматься на нее не стал – остановился в нескольких метрах от первого ряда кресел и, дождавшись, пока все займут свои места, громогласно поздоровался:

– Здравствуйте, товарищи!

– Здравствуйте, – нестройным хором ответили мужчины.

– Как настроение? – спросил Тимофеев с улыбкой.

– Отличное, товарищ секретарь! – за всех ответил Хлоповских.

– Рад слышать, – еще шире улыбнулся Тимофеев. – Товарищ Лазарев, давайте проверим, все ли пришли?

Зампредседателя горисполкома охотно закивал и, раскрыв папку, стал поочередно называть фамилии. Тимофеев тем временем прохаживался вдоль первого ряда кресел, сложив пухлые руки за спиной.

– Все на месте, Аркадий Петрович! – сообщил Лазарев, закончив перекличку.

– Спасибо, Михаил Валерьевич, – кивнул Тимофеев.

Кашлянув в кулак, он снова обратился к собравшимся в зале мужчинам:

– Товарищи! Наверняка всех вас мучает вопрос: зачем вас всех здесь собрали, и с какой целью из столицы, города-героя Москвы, в Южно-Сахалинск пожаловал секретарь Центрального Совета по спорту? Само собой разумеется, что два эти события непосредственно связаны одно с другим…

Он шумно втянул воздух ноздрями и торжественно объявил:

– Позвольте вас поздравить, товарищи: коллегиальным решением первых лиц Центрального Совета и заместителя председателя Южно-сахалинского горисполкома вы были выбраны для участия во всесоюзном автомоторалли «Родина», посвященном пятидесятилетию Советской власти!

Привезенцев и Косарев недоуменно переглянулись. Лазарев, снова сунув папку под мышку, захлопал в ладоши, незнакомец, стоящий рядом с ним, последовал его примеру.

Все эти детали Привезенцев отмечал мимоходом, поскольку никак не мог переварить заявление второго секретаря.

«Автомоторалли? Всесоюзное? О чем он вообще?»

– По плану, разработанному Центральным Советом, – продолжил Тимофеев, – вы должны будете пройти пятнадцать тысяч километров, стартовав с площади Ленина вашего чудесного города и финишировав в самом Ленинграде…

Ульянов, сидящий справа от Привезенцева, тихо присвистнул.

«Ленинград? Пятнадцать тысяч километров? – подумал кинооператор. – Добрая половина из которых – по дальневосточному бездорожью? Это такая шутка?»