Владимир Тубольцев - В дебрях урманы

Для первого раза, чтоб получить удовольствие (или намучиться), времени хватит.

Плохо вот что. Чтобы добраться от моего зимовья до Железногорска-Илимского, тебе нужно будет топать по тайге около пяти-шести суток /это при самом хорошем раскладе/. Больше суток потребуется, чтобы доехать до дома на паровозе /и от твоего дома до нас столько же/. Вот и считай: почти 10 дней уходит только на дорогу.

В общем, проси у командования весь возможный максимум. Кроме этого, во избежание плохих последствий, предупреди своего начальника о возможном опоздании в силу каких-либо чрезвычайных обстоятельств. А отпуск бери с 15 сентября и, если можно, выезжай на один-два дня раньше.

Ружье “Белка” 28-го калибра обещано твердо, но органы МВД сильно усложнили процесс получения, и только это – нехватка времени на оформление – может помешать взять его. Надеюсь, однако, успеть получить ружье не позже 8–10 сентября. Если мой план в отношении ружья как-нибудь сорвется, то сразу же сообщу тебе телеграммой. Тогда ты возьмешь свою “пушку” 32-го калибра и не более 20 штук заряженных патронов /дробь в патрон засыпай четверку или пятерку/. Ружье понадобится тебе только на те дни, когда ты захочешь поохотиться один. В остальное время мы будем брать с собой мою “Белку” и твое ружье 16-го калибра.

Ракетницу желательно бы иметь, я уже писал об этом. На случай встречи с медведем она может служить отличным отпугивающим средством. Но если не найдешь, то обойдемся.

Вопрос о фруктовых консервах отпадает, так как они не возместят тех калорий, которые придется затратить на их переноску. Конечно, в тайге бы они пригодились, но мы и так вряд ли сможем унести все более необходимое.

Возьми полкило чеснока, а лук мы купим здесь. Ты спрашиваешь о соли. Соли у нас запасено столько, что хватит не только приправить пищу, но и засолить несколько шкур медведя /если он, конечно, не потребует взамен нашу/.

Забыл сказать тебе вот о какой детали: возвращаясь с охоты, в зимовье приходится всю верхнюю одежду сушить, поэтому к белью захвати еще какое-либо трико или спортивный костюм для “домашнего” пользования.

Рукава куртки /шинели/ должны быть чуть длиннее обычного, тогда снег не попадает в рукавицы, иначе они сразу намокают.

Я уже писал тебе, что шинель не обрезай заранее: на месте будет виднее. А из обрезков приделаем к брюкам “леи”. Брюки шить длинными не нужно: достаточно, чтобы сантиметров на 10–12 закрывали голенища сапог.

И последнее. Если на период охоты не хочешь порывать связь с цивилизацией, то захвати какой-либо маленький транзисторный радиоприемник. Многие охотники берут его с собой ради личного комфорта и, как некоторые шутят, “знать, когда начнется война”.

Да, если найдешь, то захвати пару наружных термометров. Всегда интересно знать, “какая жара на улице”.

Если ты безболезненно выдержишь полный список того, что “надо”, тогда считай, что предварительный экзамен охотника ты сдал!

Думаю, что на сегодня хватит. Будь здоров и счастлив.

Костя”.

И вот, наконец, настал день отъезда. С двумя огромными, почти неподъемными рюкзаками жена проводила нас до железнодорожного вокзала.

Мы с сыном представляли собой довольно колоритные фигуры на перроне вокзала.

Привлекали к себе внимание не только тяжеленные рюкзаки, но и ружье в чехле, собака на поводке и наша необыкновенная одежда.

Проводник поезда «Красноярск – Лена», полная пожилая женщина, придирчиво изучала справки на собаку и все время ворчала.

– Мне этот рейс уже поперек горла стоит. То щенят возят, то котят, то поросят. Это не поезд, а конюшня какая-то, – сердито бормотала она.

Наконец, справки и билеты она проверила, сунула мне их в руку и коротко бросила:

– Залезай, горе-охотник.

Мы расцеловались с женой, она обняла сына и расплакалась.

– Мам, ты не горюй, – уверенно заговорил сын, – я тебе брусники от тети Нели привезу.

– Какой там брусники, – сквозь слезы отвечала жена, – хоть бы сам целехонький приехал.

– Ты приглядывай за ним, – посмотрела она на меня заплаканными глазами.

Знала бы она, что он не за брусникой поехал, а в глухомань!

Мы заняли места в плацкартном вагоне. Пассажиров оказалось мало, что меня обрадовало: все-таки меньше будет людей, которые плохо переносят присутствие животных.

Поезд плавно тронулся с места. За окном бежала по перрону моя жена и махала рукой сыну.

Сашулька до сих пор терпеливо переживал прощание. Ему было даже интересно увидеть все новое вокруг. Но вдруг он скис и прилип к оконному стеклу. Сын вдруг понял, что остался без мамы, без привычного телевизора, без того уютного мирка, который до сих пор его окружал. Он растерялся. Крупные слезы потекли по лицу.

Я боялся, что жена заметит состояние сына, поэтому осторожно оторвал его от окна, усадил на место и стал ласково гладить по голове. Сын тихо плакал, забившись в уголок купе, а потом заревел в три ручья.

Подходили пассажиры, интересовались, почему плачет мальчик. Мне в который раз приходилось объяснять, что едем мы к родственникам в Железногорск-Илимский немного погостить. Среди пассажиров нашлось много сочувствующих, и очень скоро мы со многими перезнакомились.

– Вот мы рыбаки, – представились сыну два здоровенных парня, – Алексей и Саша. А тебя как зовут-то? – спросил один из них.

Растирая кулачком слезы, Сашулька кое-как назвал свое имя.

– Ну вот, значит, тезки мы с тобой. Ты не плачь! Знаешь, в какие красивые места едешь?

Сын отрицательно замотал головой.

– Ты не видел наш город? – удивился здоровяк. – Это маленькая Швейцария! Представь себе горы, лес, реку. А воздух – знаешь какой?

Сашулька перестал плакать и, прикрывая ручками лицо, внимательно посмотрел на тезку одним глазком.

– Какой?

– Его можно кружками пить. Черпать и пить, – он сделал движения, будто пьет кружкой воду.

О горах, лесах и реках у моего сына были кое-какие представления, но вот чтобы воздух можно было пить кружками – такого он не знал. Рыдания прекратились. Из-под кулачков на незнакомца уставились два заплаканных детских глаза.

– Ты ж от мамки ненадолго уехал. Погостишь, познакомишься с нашими ребятами. Они покажут тебе таких собак! Волкодавов! Затаенные места покажут – ахнешь!

То ли от затаенных мест, от которых веяло какой-то таинственностью, то ли от добрых слов незнакомого дяди, но у моего Сашульки рыдания прекратились. А когда собеседник вытащил из большого рюкзака книжку с картинками и раскрыл ее, сын утер слезы. Худые плечики еще вздрагивали от внутренних рыданий, заплаканное личико выглядело жалким и сиротливым, словно везли малютку за темные леса и синие моря.