АНАТОЛИЙ МУЗИС - НЕХОЖЕНЫМИ ТРОПАМИ (из рассказов геолога)

Нет, Надежда Николаевна ничуть не изменилась. Словно только вчера они разговаривали на привале у Чернушки. Неожиданно она спрашивает:

– Скажите, почему в наших книгах сейчас ОН обязательно холостой, а ОНА тоже не замужем или была замужем, но муж погиб на войне? А как быть, если встречаются и каждый чем-то связан в жизни?

Векшин уже знал, что Надежда Николаевна неудачно была замужем и ему показалось, что сейчас, как и у Чернушки, она испытывает его. Испытывает потому, что он, видимо, не похож на ее мужа, не похож на других мужчин, с которыми ей приходилось встречаться и которые расставались с ней, как и сближались, быстро и без какого-либо сильного чувства.

И он ответил, так же как у Чернушки, стараясь быть точным в формулировке:

– В нашей жизни мы еще не достигли такого положения, чтобы каждый имел, что пожелает. Любовь и счастье надо заслужить и кто их больше заслуживает, тот и имеет на них больше права.

– Значит Вы предлагаете бороться за свое счастье?

Ее глаза на мгновение вспыхнули в упор, но она тотчас же прикрыла их блеск ресницами.

Векшин ответил твердо:

– Разумеется. Только честным путем.

Она нервно засмеялась.

– Сколько Вам лет, Векшин?

Досталось мимоходом

– Двадцать восемь, – ответил он с прежней невозмутимостью.

– А я думала пятьдесят шесть. Вы так рассудительны…

Она поднялась и ушла. Он тоже не стал больше задерживаться и прошел к себе в палатку. Володя и Валентин уже спали. Он раскинул спальный мешок и лег. Голова кружилась от усталости. Они в этот день много гребли, много шлиховали, да и телеграмма взволновала его. Он знал, разумеется, что днем раньше или днем позже его перебросят в другую партию, но как всегда момент этот оказался неожиданным. Кое-что еще не оформлено, кое-что еще не доделано, да и с людьми расставаться жаль. Жаль покидать Любовь Андреевну, он многому научился у нее, жаль покидать Володю, они еще и не наговорились как следует по душам, но у них было что-то общее, что роднило их, жаль расставаться и с Надеждой Николаевной и Валентином. Все-таки хорошие они все люди.

Он долго ворочался ощущая боками каменистую осыпь под мешком, пока усталость не взяла верх над мыслями и неудобствами. Вскоре он все же проснулся. Палатка звенела от комариного гуда. Бока болели от камней. Он попытался снова заснуть, но уже через минуту понял, что это ему не удастся. Рядом ворочался Володя.

– Жестковато? – спросил Векшин.

– Ничего, – прозвучал из темноты ответ. – После Сталинградского кирпича это мне вроде пуховой перины. Вот комарье…

– Ты когда в Сталинграде был?

– С начала и до конца.

– Повезло тебе.

– Гвардейские минометы. Я с ними и до Берлина дошел.

– Рядовым?

– В Сталинграде был лейтенантом, в Берлине старшим лейтенантом, должны были капитана присвоить.

– Как же тебя демобилизовали?

– Семь ранений… Тьфу, черт!

Последнее относилось к комару, попавшему ему в рот.

– А с меня хватило одного, – сказал Векшин. – Как стукнуло под Старой Русой, так и все. Полгода госпиталь, год на инвалидности, а потом опять в геологию. Хотя и хорошо все получилось, в живых остался, а жаль – хотел бы я на Берлин посмотреть.

– Ничего интересного. Его чище Сталинграда разделали.

– То-то и любо… Тьфу, черт!

На этот раз комар попал в рот к нему. Володя засмеялся:

– Пожалуй, нам сегодня не заснуть.

– Сейчас… – пообещал Векшин.

Он вылез из палатки. Ночь стояла над ними в полной своей силе. Оранжевая луна, завернувшись в шарф из облаков, выглядывала оттуда одним краем. Небо темное с сине-фиолетовым отливом. В темноте плещет река. На берегу от затухшего костра вьется еще сизый дымок. Он раздул угли и, когда снова запрыгали по ним сине-желтые огоньки, подвинул в костер свежих дров, а из-под низу вытащил дымящуюся головешку и принес в палатку.

Палатка с нашитым на вход брезентом – от комаров

– Вот правильно, – сказал Володя. – Как это я не догадался.

Они положили головню у изголовья и снова легли. Головня слабо дымилась, комары продолжали звенеть.

– Мало, – сказал Володя.

Он вылез и принес здоровущую головешку. Палатка сразу наполнилась дымом. Сначала он собирался наверху, потом спустился почти до самого низа. Векшин и Володя лежали едва сдерживая слезы. Наконец терпеть стало совсем невозможно. Они вскочили и, высунув головы из под палатки, приня-лись жадно глотать свежий воздух. Наверху сияла спокойная мирная луна и они лежали в ее свете на животах, из глаз у них лились слезы и они хохотали…

– Выкурили, – сквозь смех едва выговорил Володя. – Комаров выкурили.

Он приподнялся и исчез в палатке, словно нырнул в дым. Через мгновенье он выскочил, держа в руке принесенную им головешку. Размахнувшись, он забросил ее в реку и она, описав по воздуху красно-искрящийся след, упала в воду и зашипела.

Когда дым немного рассеялся, они снова забрались в палатку.

– Смотри-ка, – с удивлением заметил Володя. – Валька-то спит.

Действительно, Валентин, намаявшись за день, спал не слыша комариного гуда, не чувствуя ни жесткого ложа, ни дыма.

11

Утро снова встретило геологов прозрачной синевой. От земли поднимался легкий пар, по реке стлался туман. Векшин умывался и думал: пришлют за ним сегодня самолет или не пришлют?

От палаток слышались голоса. Любовь Андреевна кому-то выговаривала, но кому и за что Векшин разобрать не мог. Всплеснула вода. Это Володя нырнул. Он показался над водой в пяти-шести метрах от берега и поплыл на середину широкими саженками, нарочито пришлепывая по воде ладонями.

– Смотрите, Володя купается!

Надежда Николаевна подошла к Векшину.

– Давайте и мы.

– Я не буду, – отказался Векшин.

Надежда Николаевна пошла по берегу и скрылась за кустарником.

– Чем там Любовь Андреевна недовольна? – спросил Векшин.

– Встали поздно, – ответила Надежда Николаевна. Она чистила зубы и у нее получилось – «Вштали пождно».

Опять досталось…

Векшин вернулся к палаткам. На костре уже бурлила в ведре пшенная каша. Михаил рядом обстругивал деревянную палочку-мешалку.

– Связи не было еще? – спросил Векшин.

– Вот позавтракаем… – сказала Любовь Андреевна.

Вернулись с реки Надежда Николаевна и Володя. Капли воды блестели у него в бороде, которую он недавно начал отращивать и которая росла неимоверно быстро. Голова Надежды Николаевны была повязана полотенцем.