Майя Пепел - Автостоп и мои пять платьев

Еще одним опытом было разведение бедных туристов на деньги. До сих пор стыдно, что из-за меня он получил 120 лари (около 60 долларов), когда я предложила для литовских путешественников его услуги в качестве экскурсовода. Я из этих денег получила 5 лари.

Тогда же я познакомилась со своим коллегой Лешей, администратором пустующего хостела и (по совместительству) экстремистом из России. Ростом он был где-то метр шестьдесят, коротко стриженный, с рыжими бакенбардами. Носил он неизменную майку камуфляжной расцветки, шорты и кроссовки. На тот момент он уже год жил в Грузии, работал за еду и жилье или за копейки. Раз в месяц созванивался с мамой. Мне он напомнил давнего друга, который был, так сказать, скелетом моей души. Когда ушел (ибо я отказалась быть его любовницей), он снился мне в осознанных снах, и это были самые счастливые моменты из моей жизни.

И вот мы сидим с Лешей в хостеле, глушим подаренное Шотой вино (ибо у меня стресс накопился). Он дает мне такие важные и классные советы, которые моя душенька еще не готова воспринять:

– Тебе нужно использовать мужиков. Стать стервой… Грузины… они свои обещания не выполняют. Тебе нужно быть осторожной. Все здесь будут пытаться тобой воспользоваться. Меня они всегда пытались нае.. Тебя они будут пытаться еще и вые…

Я слушаю, потом жалуюсь на то, что Шота каждую ночь врывается ко мне в комнату, и я боюсь, что рано или поздно он меня изнасилует. Экстремист клянется защищать.

В эти моменты парень из Омской или какой-то там дальней области России кажется мне чуть ли не земляком. Учителем. Мы говорим с ним о политике, истории, он советует мне перечитать «Государя» Макиавелли. Прилежно читаю.

В один из дней мы целуемся возле двери в мою комнату. Я говорю о том, что меня надо добиваться не один месяц. Он говорит, что ему эта ерунда не нужна.

Господи, благослови мое равнодушие к сексу. Смогла отшить.

Но от несчастной влюбленности пару дней мучаюсь.

…Дни мои похожи. Третий этаж дома – хостел, который я должна убирать. Коричневые покрашенные полы, бетонная пыльная лестница, деревянные резные перила, два балкона, два санузла, в желтоватых тонах и в бирюзовых (вымыла все). Из окна видны горы Аджарии. Внизу – усыпанный мелкими камешками дворик размером с зал в обычной белорусской хрущевке. Иногда я отбираю у Теа веник и подметаю окурки сама, стараясь не загребать в совок и камни. Сейчас, через полгода, не могу вспомнить, были ли столы в кафе пластмассовыми или деревянными. Часть столов была точно деревянная, черная, лакированная, с облезшим местами лаком. Я протирала их тряпкой, убирала пепельницы, старалась быть хорошей официанткой.

В комнатушке Теа всегда душно. По утрам она готовит хачапури с яйцом (я наелась их до тошноты, Шота был жаден и о кормежке персонала не сильно заботился), и обжигающий воздух заставляет задыхаться. В это время я предпочитаю протирать столы, только чтобы не находиться в этой парилке.

Кормит меня Теа. Делает вкусный батумский кофе, угощает супами (грузинская кухня для меня слишком острая, а еще я ненавидела кинзу, но все равно спасибо ей за еду). Кофе в Батуми для меня тоже особенный: на одну маленькую кружку напитка берется то же количество перемолотых зерен, которое используем мы (русские, белорусы), заваривая себе пол-литровую кружку. В Турции такой кофе подается вместе со стаканом воды, потому что от крепкого напитка одолевает сушняк.

Именно Теа мне сказала о том, что славянки испортили свой имидж и их стали считать легкодоступными, похотливыми самками. И я косвенно стала жертвой этого сформированного имиджа. Но на тот момент от этого мне было не легче.

В полупьяном состоянии (в каморке Теа мы выпиваем по рюмашке вина, чтобы легче работалось) я разношу пиво для посетителей. Периодически разговариваю с посетителями, а они принимают разговор со мной за флирт.

Шота зачем-то говорит, что, если он увидит кого-то в моей комнате, то я лишусь работы. При этом сам ест меня глазами при стоящей рядом жене (а жена его лет на пять всего лишь старше меня, и очень красивая) и, как я узнаю через несколько месяцев, говорит всем своим соседям, что он каждую ночь со мной кувыркается.

В просьбах дать мне комнату с ключом он отказывает, а на пожелание врезать замок на мою дверь говорит, что денег у него нет.

Грузины лгать умеют… Обещать и не выполнять обещания. Хвалиться тем, чего не было. Сделать селфи с девчонкой, например, а потом всем рассказывать, что спал с ней. Это я тоже потом узнаю.

Ну а пока…

Наученный жизнью Леша к происходящему относился не так трагично. Где было возможно, филонил. С уборкой хостела мне не помогал (только если я его настойчиво попрошу), ел наравне со всеми, пил за счет посетителей.

По вечерам я прислуживала и ему, протирая столик, за которым он сидел.

Одним из собутыльников экстремиста был здоровяк, который как-то купил мне пива. Огромный, ростом под два метра, широкоплечий, темноволосый. Ему было 36 лет, он обладал обаятельной улыбкой и проникновенным взглядом, который обращался прямо в душу.

Я сказала, что пью только вино, и купленный бокал был выпит за меня. Далее последовали бесплатные шоколадки, которыми я делилась с Теа, мороженое, кофе. И готовность помочь:

– Будут проблемы, обращайся.

И они появились.

9 июля.

Пока я работала за еду и жилье, я попросила мужа разослать мои резюме во все издания России и Украины, до чьих электронных адресов дотянутся наши руки. Везде получила отказ. После этого появилась идея писать блог с уклоном в отношения мужчины и женщины (когда мне каждый день предлагают переспать или косвенно намекают на это, другой темы и не придумаешь).

А в голове у меня в это время звучали слова Милы Деменковой: «Не думайте ехать в Грузию. Вы потолстеете. Вы начнете пить. Вы влюбитесь в грузина, и он разобьет вам сердце». А я думала, кто же станет этим грузином.

Им стал тбилисский армянин.

Начало июля.

– Ну и вали отсюда! Да тебя пустят по кругу, будут е… все, кому не лень!!! – Шота захлебывается слюной, а извечные собутыльники во дворике с мелкими камешками с любопытством вглядываются из темноты. Любопытство было оправданным, ведь Шота им всем сказал, что я его любовница.

– А ты хотел быть первым, похотливый говнюк, – сказала бы я сейчас. Но тогда я молчала и думала, не изнасилует ли он меня, когда я поднимусь на третий этаж забирать свои вещи.

– Пожалуйста, не кричите на меня. Мне трудно говорить, когда на меня кричат. Я вызову полицию, – бормочу я чуть ли не себе под нос, поднимаясь по лестнице в хостел.

В номерах по-прежнему темно и пусто. Бизнес не задался, как сказал Леша.

Да и сбежать я решила из-за него. Оставаться одной в пустом хостеле, когда Шота решил ночевать в нем, было неприемлемо. Экстремисту же не понравилось, что Шота пытается из него выжать последние соки (хотя я на тот момент думала, что мой политический преступник просто не хочет работать). И вот в один день Леша сказал, что уходит.