Владимир Егоров - Читтагонг. Воспоминания моряка

В городе Сантьяго делать нечего. Сплошная нищета и грязь. Но вот километрах в тридцати есть просто райское место – бухта Сибонэй. Полукруглый песчаный пляж, пальмы, в море стоит на сваях деревянная платформа для отдыха и ныряния, чистейшая вода и никакого народа. Кубинцы давали нам автобус и мы каждый день, кто был свободен, ездили туда развлекаться. Носились по пляжу наперегонки, ныряли и всячески дурачились. Дело было кажется в марте, вода градусов 25—26. Для кубинцев холодновато, а нам в самый раз.

Но море вокруг Кубы довольно опасное. Наш молодой моряк- практикант Белоусов решил покинуть песчаный пляж и поплавать в сторонке среди кораллов. В результате наступил ногой на морского ежа. Это такой шарик с длинными и ломкими колючками. После этого нога у него была вся в нарывах, долго ходить не мог. Судовой врач месяца полтора выковыривал ему эти колючки.

Местные кубинцы рассказали мне, что незадолго до нашего захода двое их молодых ребят ловили рыбу на спиннинги. Зашли в воду по пояс и закидывали на блесну. Один из них поймал на крючок барракуду. Это такая большая морская щука со множеством зубов и отвратительным характером. Так эта барракуда от обиды сама бросилась на них. Одному прямо в воде откусила голову. Второй весь покусанный смог сам выйти из воды, но умер на берегу от потери крови.

Акулы по сравнению с барракудой просто тупые караси. Мне раза три-четыре пришлось поплавать среди акул и ничего особенного не случилось. Одна только случайно задела меня боком по колену и при этом испугалась больше меня. Правда кожу на колене разодрала мне как теркой. Это было около порта Сафи в Марокко в 68-м году. У акул чешуи нет, а шкура покрыта мельчайшими зубчиками. В воде с ней лучше не соприкасаться, кожу сдирает как напильником. Но это так, к слову.

Другой наш моряк, моторист Вовк, поймал с борта на крючок небольшую акулу-катрана. Поднял его до лееров, взял правой рукой за леску у морды и перекинул через леерное ограждение на палубу. Так этот катран, вместо того, чтобы безропотно починиться судьбе, успел в воздухе в полете хвостовым шипом распороть Вовку руку от локтя до кисти. Пришлось зашивать. И рана очень долго не заживала. Вот-так поймал рыбку!

Недели две, пока шла выгрузка, мы мирно развлекались на кубинской природе. Настроение было праздничное. После окончания выгрузки мы полагали идти на Черное море в Новороссийск.

Но тут прозвучал первый зловещий стук судьбы в дверь: получаем из Новороссийска радиограммой распоряжение следовать в Канаду на речку Святого Лаврентия в порт Монреаль, грузить там американскую пшеницу 17 тыс тонн, затем зайти в порт Три-Риверс, догрузить там канадскую пшеницу, еще 17 тыс тонн, и с пшеницей следовать на Черное море в порт Ильичевск под выгрузку.

Но это еще полбеды. А основная беда в том, что танки после нефти под пшеницу надо вычищать и мыть до зеркального блеска. Конечно, это можно было сделать, как делают все нормальные люди: прийти на рейд Монреаля, заплатить 42 000 долларов, и за неделю с помощью химии канадцы сделали бы эту работу и сами бы предъявили танки американской зерновой инспекции.

Но в условиях развитого социализма 42 000 капиталистических долларов – это же немыслимые деньги. Да наши советские моряки такого не допустят! Они сами бесплатно, с присущей им энергией и энтузиазмом, вручную вычистят все танки и помоют их с мочалкой морской горячей водой. Правда при этом может пострадать их здоровье. И процесс мытья займет не 7 дней, а 40. Придется еще немного загрязнить окружающую среду. Но это все пустяки. Главное можно будет отрапортовать, что 42000 долларов не достанутся капиталистам.

На том и порешили. Меня попросили возглавить комсомольскую бригаду, а их, комсомольцев, было 15 из 47 человек экипажа. Отказаться от такого почетного задания было трудно. Не понимаю я тех людей, которые вспоминают социализм как нечто радужное.

Даже не хочется описывать процесс мойки танков вручную. Это страшнее, чем плавать среди акул. Там ты хоть в чистой воде, да и с акулами можно как-то договориться.

Мойка танков производилась круглосуточно. Нашей комсомольской бригаде, конечно, досталась ночная смена. Вооружившись короткими лопатами, мы вечером спускались в танк и до утра выгребали остатки нефти пополам со ржавчиной, грузили в ведра и вручную поднимали на палубу. Шпангоуты (профильный металлический набор корпуса) высотой 60 см и расстояние между ними 60 см. Это пространство полностью забито твердыми фракциями нефти и ржавчиной. Эти остатки скапливались здесь 5 лет, с постройки судна. Температура в танке даже ночью выше 30 градусов. Испарения нефти такие, что через полчаса работы голова начинала кружиться и ничего не соображала. Приходилось подниматься наверх и дышать минут 10. Иногда, предварительно поблевав за борт.

После 12 часов такой работы люди становились зеленоватого цвета и кушать уже не хотелось. Хроническое отравление. По часу отмывались от мазута в душе, робу кидали в стиральные машины, чтобы завтра хоть первые полчаса поработать в чистом.

Тяжело тогда нам приходилось, работали буквально стиснув зубы.

Но уже в те годы у меня было противоядие от всех тяжелых жизненных ситуаций. Которое, кстати, действует и до сегодняшнего дня. Когда становится тяжело в жизни и уже, кажется, дальше ехать некуда, я всегда вспоминаю подводную лодку «Буки-2» 641-го проекта, полярную ночь, штормовое Баренцово море и первый отсек с шестью торпедными аппаратами. И мне сразу становится как-то легче. Как говорил в училище наш преподаватель по минно- торпедному оружию капитан 1 ранга Тер-Абрамов: «Все в мире относительно: вино лучше старое, а девушки лучше молодые».

К стати о девушках. В нашей ударной комсомольской бригаде по мойке танков было 4 девчонки по 17—18 лет, практикантки-судовые повара из Туапсинской школы морского обучения. Я им сразу запретил спускаться в танки. Попросил подносить ребятам чай и поддерживать морально своим присутствием и внешним видом.

Утром после первой ночной смены за завтраком в кают- компании замполит Сан Саныч Заволока строго так меня спрашивает, почему комсомолки не участвуют в ударном труде. Но я к тому времени, хоть и было мне всего 24 года, был уже моряком опытным, к моему мнению прислушивались. Спокойно отвечаю замполиту: девочки еще несовершеннолетние, это во-первых. Во-вторых, на вредный труд, да еще ночью, без соблюдения норм безопасности труда, женщин посылать нельзя. Запрещено законом.

Заволока пытался что-то возразить, начал бормотать о комсомольском задоре. Не дослушав, я оборвал его довольно грубо и, в-третьих, предложил ему самому залезть в танк и показать молодежи как работают настоящие комсомольцы старого поколения. В кают-компании установилась напряженная тишина. Последнего аргумента Сан Саныч не выдержал. Подумал с минуту и с артистической улыбкой на лице сделал замечательный вывод: «Ну что ж, Владимир Николаевич, вы и в этот раз все решили правильно. О здоровье будущих матерей надо заботиться». Капитан Иван Петрович молчал, но с интересом наблюдал за этой сценой и, кажется, остался доволен.