Бойд Александер - От Нигера до Нила. Дневник экспедиции 1904—1907 гг. Впервые на русском языке. Часть вторая

* Бурнус – плащ с капюшоном, сделанный из плотной шерстяной материи, обычно белого цвета. Первоначально был распространён у арабов и берберов Северной Африки. (прим. переводчика)

Мои замечания о переводчиках применимы также к любому черному посреднику между белым человеком и туземцами. И здесь я хотел бы признать важность того, чтобы все правительственные чиновники были бы обязаны пройти экзамен в практическом использовании языка хауса. Тогда у них было бы не только больше возможностей предупреждать злоупотребления, о которых я упомянул, но они также могли бы лучше понять характер туземцев и обрести уверенность в себе. Я помню случай, который привлек мое внимание во время пребывания в Голд-Кост-Хинтерленд, где чернокожий агент Верховного комиссара, посещая какое-либо селение, чтобы принимать жалобы туземцев, важно сидел, поставив перед собой миску, в которую истцы и просители бросали деньги, чтобы он выслушал их. Он также взимал налог на все случаи возвращения имущества через оффис Верховного Комиссара.

Даже в случае тяжбы между двумя зажиточными мужчинами, которые были вызваны для урегулирования спора в оффис Верховного Комиссара, часто случалось так, что переводчик неверно доносит до белого чиновника суть дела, способствуя тому, что человек, который платит ему более крупную взятку, всегда выигрывает. Даже если он на 100% неправ. Белый чиновник, не зная местного языка, доверяет вранью переводчика, выносит явно несправедливое решение.

Эти злоупотребления всегда более серьезны в новых зависимых от Британии территориях, такой как Борну, где практически все чиновники не знают языка канури, и мошенник-переводчик может бессовестно лгать, не боясь разоблачения. В более старых английских провинциях, где говорят на языке хауса, есть чиновники, которые достаточно понимают этот язык, поэтому несправедливостей в судебных вердиктах меньше. Кроме того, у переводчика почти всегда есть много врагов, которые всегда готовы донести на него понимающему их язык белому; следовательно, мошенник-переводчик должен быть осторожным.

28 июля я покинул Локоджу и отправился пароходом в двухдневный путь в Локо, местный город с большим рынком, на правом берегу Бенуэ, куда караваны прибывают из Кано. Отсюда я решил совершить марш по горным склонам. Здесь находился отряд войск на судне, идущем в район Гонголы для патрульной службы. С ними была обычная толпа негров, которых, когда им разрешали, всегда можно было найти в отряде местных солдат, для которых они выступают в качестве временных слуг. Эти слуги, в свою очередь, используют возможности грабежа под прикрытием патрульных. В этой части Африки «слуги» и носильщики очень любят мародерство; в результате, если где-либо намечается военная экспедиция, нет никаких трудностей с получением носильщиков. Я помню, что, когда караван моего брата начал движение в сторону дикой страны к северу от Иби, которая обещала самые привлекательные возможности для мародеров, нам было очень трудно отогнать попутчиков-паразитов, которые присоединились к колонне. Поскольку мне не хватало носильщиков, я взял двух из этих потенциальных мародеров, которые, предвкушая, что у них будут хорошие возможности для грабежа, были рады пойти вместе со мной. Но вскоре они обнаружили свою ошибку.

Я начал переход поздно вечером 31 июля, и прошел в тот день только два часа, остановившись лагерем рядом с грязной маленькой деревней, называемой Ваши. Тем не менее, хижина, которую вождь выделил мне для ночлега, была достаточно чистой, и я был рад ей, так как на следующее утро я сэкономил время на разбирание палатки. Это был сезон дождей, когда всегда был шанс быть застигнутым штормом, нарушающим ночной отдых, а возможно разрушающим палатку. Расстояние, пройденное в первый день, было небольшим, но мы всегда были готовы к неудачному началу при выходе из любого крупного селения, поскольку «бои» расслаблялись преимуществами «цивилизации» и были благодарны, если первый переход бывал недлинным.

На следующий день, несмотря на раннее начало, мы шли только полдня, потому что я почувствовал приступ лихорадки и поэтому решил остановиться и расположиться лагерем; на этот раз за пределами деревни, к которой мы пришли, и которая была даже грязнее последней. В ту ночь я довольно плохо спал из-за сильного ливня стучащего по моей палатке. Поэтому я провел в кровати весь день и часть ночи, чтобы избавиться от лихорадки и набраться сил, возобновив свое путешествие рано утром 3 августа.

Страна, через которую мы проходили, была плоской, покрытой низким бушем и чахлыми деревьями, и пересекалась несколькими речками с берегами, покрытыми густым тропическим лесом. Речки, в основном около десяти-двенадцати футов в ширину, сильно раздулись в результате недавних бурь, и мы пробирались через них, утопая чуть не по пояс. Вечер привел нас в Гиддан-Дучи (дома у скалы), довольно маленькую деревню, у подножия лесистого холма. Пейзаж теперь начал меняться, потому что мы постепенно поднимались, и с высотой расширялся обзор. Монотонность буша кое-где была нарушена заплатами хлопковых полей. Иногда появлялось темно-зеленое пятно зонтичного дерева.

Поверхность буша стала волнообразной. В Гиддан-Дучи, у подножия холма, жители обрабатывали землю, на которой росли гвинейская кукуруза, и местный орешник, который имеет ярко-зеленые листья, подобно трилистнику, стелящиеся близко к земле. Эти поля привлекали много птиц, и были видны маленькие стаи глянцевых скворцов, которые висели над посевами с намерением полакомиться, когда рядом нет человека. Пара или две черно-белых ворон заняли наблюдательный пост на высоких деревьях у деревни. Каждой деревушке, по-видимому, принадлежит по крайней мере пара этих птиц, которые действуют как мусорщики и считаются родственниками туземцев.

Фулани со своим волом

5 августа мы прибыли в Нассараву, торговый центр и столицу провинции с таким же именем. Это большое селение, населенное хауса и фулани, у него есть мрачный квартал, видавший лучшие времена, с пустынными и обветшалыми домами, и с нищими, толпящимися на перекрестках. Великие стены, когда-то гордость «королей», которые требовали труда тысяч рабов для строительства и ремонта, теперь рушатся в результате небрежения жителей и последовательных сезонов дождей.

В дни работорговли Нассарава был процветающим городом с могущественным «королем» фулани и многими богатыми людьми, которые владели большими стадами крупного рогатого скота и овец, а также большим количеством рабов. Это был период под властью султана Сокото, которому его народ должен был платить огромную ежегодную дань в рабах. Но с отменой рабства их богатство оскудело, они больше не могли содержать большое количество своих стад, а бывшие богачи, у которых осталось только один или два раба, сидят в пустых домах, являя просто тени их прежнего величия.