Литтон Райтс - Случаи с англичанами

Мистер Баджер собрал обувь с грязью всех континентов и крупных архипелагов, кроме Антарктиды. Конечно, он мог бы собирать открытки, но далеко не везде печатают открытки, а в грязь в ином месте труднее не наступить.

Мистер Илк писал замечательные пьесы. Его трагедии с накалом страстей, безжалостным Фатумом и кровавой гибелью большинства героев имели заслуженный успех.

Мистер Илк писал очередную пьесу. Он заканчивал сцену, в которой королю предстояло пасть от рук лицемерных злодеев, как вдруг сквозь пыльные предания старины и увесистые тома хроник разглядел в Чарльзе III 1 1 В России первые два Чарльза – Карлы, но как назовут третьего Чарльза, пока неясно. (Прим. пер.). никем не любимого, одинокого человека. Мистер Илк почувствовал к нему жалость и не смог, пусть даже на бумаге, убить несчастного короля.

Он придумал новый финал, в котором никто не погибал, король женился на красавице, мирился с врагами, правил еще добрых полстолетия, а по праздникам мыл ноги нищим. Пускай Чарльз III сгноил в Тауэре семерых племянников, трех шуринов и деверя, зато после него во славе и процветании Англия пребывала до самого правления Чарльза IV.

Впервые написав слово «занавес» под счастливой концовкой, мистер Илк испытал радость и облегчение, точно он поступил правильно, или бескорыстно совершил доброе дело, или сделал приятное милому человеку.

Пьесу поставили в Королевском театре. На каждом спектакле счастье короля становилось достоянием зала, полного зрителей, от богатых лож с бархатными стульями до галерки, где приходится вообще стоять. И всякий раз, когда падал занавес, люди вскакивали с мест, кричали: «Браво мистер Илк!» – и отбивали себе все ладони, вызывая на сцену автора пьесы. Однажды от грома оваций в театре обрушилась люстра. Погибло три человека.

Английского короля Чарльза IV не любили подданные. Нет, не из-за разнузданной карательной системы или самого факта налогообложения. Если кто-нибудь из придворных спросил бы народ, что же такого отвратительно-гадкого людям сделал король, большинство ответов свелось бы к тому, что чего-то однозначно плохого вспомнить не получается, просто он уже осточертел. Англичане даже допускали мысли о республике, отдельные радикалы вели об этом разговоры с глазу на глаз.

Как назло, в это самое время король Шотландии Фрэнк I задумал вернуть себе любовь вассалов, а также несколько сот миль вересковых полей. Началась война. Умереть за Чарльза IV перестало считаться за доблесть, так что весть о войне англичане восприняли довольно скептически. Как и приказ короля об атаке в битве при Хеджхогшире. Солдаты нагло смотрели на Чарльза IV, не двигаясь с места…

А дальше у историков есть два мнения, которые с этого момента расходятся, как рукава рубашки – диаметрально.

Вот что пишут первые.

Заорав свирепый боевой клич, Чарльз IV бросился на врага и не заметил, что никто из английских солдат не следует за ним. С шотландской стороны раздались яростные, воинственные вопли, и навстречу шумному английскому королю выбежал один только Фрэнк I. При всей нелюбви к англичанам шотландцам понравился ход их мыслей.

Сильным мира сего стоит чаще так делать: решать споры в честном поединке, один на один, не губя при этом кучу народа. Одним ударом меча Чарльз IV снес вопящему Фрэнку голову с короной в придачу. С тех пор англичане пусть и не прониклись к Чарльзу IV раболепной любовью, но крепко зауважали: «Срубить башку за раз – это сильно».

Мнение второй части историков гораздо забавнее.

Они считают, что Чарльз IV на самом деле был гигантским говорящим пингвином.

Художник-карикатурист мистер Свеллоу в неделю получал до девяти вызовов на дуэль. Преимущественно на пистолетах. Для него это означало несомненное профессиональное признание.

Однажды, разливая по чашкам полуденный чай, мисс Баджер, дочь чудаковатого коллекционера мистера Баджера и невеста мистера Свеллоу, обратилась к жениху с просьбой нарисовать ее портрет. Мистер Свеллоу объяснил, что рисует только карикатуры и чуть-чуть шаржи, но мисс Баджер возражала: «Ну пожалуйста, моя пчелка», – и часто хлопала ресницами, окаймлявшими большие-большие незабудковые глаза.

Мистер Свеллоу приступил. Он переводил взгляд с листа на мисс Баджер, и от ее красоты его сердце таяло и трепетало. Через рисунок он хотел излить переполнявшее его море любви, но набитая на желчном высмеивании рука не слушалась. Милый носик мисс Баджер на бумаге оказался горбатым и кривым, а уши – оттопыренными и громадными. Мистер Свеллоу стер уши… К концу сеанса он понял, что любит невесту не за внешность, но в целом как личность.

Делать людям приятное гораздо труднее, чем делать неприятное. Мистер Свеллоу исписал дюйм карандаша и сгрыз два дюйма с обратной стороны, пока не остался доволен. «По-моему, похоже и мило. Я очень старался», – сказал он, вручая рисунок невесте. Мисс Баджер взглянула на портрет. Улыбка сошла с ее лица. Позабыв про сдержанность, она выплеснула остывший чай в лицо мистеру Свеллоу и отвесила ему пощечину. «Это конец!» – на всякий случай добавила она.

Мисс Баджер вышла замуж за другого художника. Мистера Свеллоу особенно злило то, что ее супруг был пейзажистом. Он принял это за личное оскорбление.

Вместе с другими гвардейцами мистер Булфинч состоял в заговоре. Планы заговорщиков включали вооруженное восстание во время коронации Чарльза VI, установление республики и, наверное, суд над королем. Споры о последнем не прекращались вплоть до самого бунта.

Но, как часто бывает с тайными заговорами, кто-то донес. Верные королю войска окружили гвардейцев, едва те появились дождливым сентябрьским утром на площади Пикадилли. Гвардейцы сложили оружие.

Столь же верная королю пресса хлестала бунтовщиков плетью сатиры. Газеты клеймили их «сентябристами», «новыми кромвелями» и остроумно желали, чтобы «медведи при встрече их приняли за медведиц». Мистер Свеллоу нарисовал карикатуры на всех сентябристов, за что получил титул придворного карикатуриста.