Владимир Динец - Зима на разломе (Ближний Восток, 1993-94)

Наверное, подумал я, Хэмингуэю бы здесь понравилось. Множество уютных кабачков, нескучная публика, а рядом - море с отличной рыбалкой. Я даже догадываюсь, что бы он сказал о городе. Эйлат, сказал бы Эрнесто, это праздник, который всегда с тобой.

- Хорошая получилась рыбалка, - подвел итог кэп.

- Что хорошего, ничего не поймали, - заныла Джейн.

- С первого раза никто не ловит. Приезжайте еще раз.

- А будет еще рейс? - быстро спросил я.

- Да, но только в мае. Можешь пока пожить на яхте.

Анка забежала домой, чтобы переодеться - она еще успевала в школу. Я старался пореже к ним заходить, потому что Роки затаил на нас с Беней злобу с тех пор, как мы его лечили, а от бультерьеров можно ожидать любой подлянки. Проводив мою девочку (неужели правда мою?), я позвонил Бене.

- Заезжай на денек, - сказал он, - потом будешь работу искать.

Я взял велосипед и покатил в Хай-Бар. На горном велосипеде ехать против ветра нетрудно. Погода была на удивление пасмурная - такой я еще в Эйлате не видел. На придорожной свалке сидело не меньше сотни орлов - степных, могильников, беркутов. Завидев меня, они разом взлетели и живым смерчем закружились над саванной, быстро дрейфуя по ветру.

До Хай-Бара оставалось километров семь, когда на севере появилась черная стена, прошитая молниями. Я свернул в долину Тимны и отчаянно помчался к будке сторожа на въезде в национальный парк.

Тимна - одно из самых интересных мест в Негеве. Здесь находятся медные рудники, разрабатывавшиеся еще египтянами эпохи Древнего Царства. На причудливых скалах в виде грибов, арок и шаров то и дело замечаешь иероглифы и наскальные рисунки.

Благодаря солям меди в Тимне попадаются горы таких цветов, каких даже в щедром на краски Негеве больше не увидишь - ярко-синие, небесно-голубые, ультрамариновые. На дальнем конце долины есть озерцо с африканскими рыбками, икру которых заносят перелетные птицы. В самой же долине днем не увидишь ничего живого, только туристов и плоских богомолов, копирующих внешний вид и манеру движения тарантулов.

Сейчас, однако, мне было не до того. Едва я укрылся под козырьком будки, как на пустыню обрушился роскошный ливень. Он свирепствовал необыкновенно долго - почти час, и в результате мне выпало зрелище, какое в Негеве увидишь раз в несколько лет: по руслам-вади бежала вода! На оставшемся до Хай-Бара кусочке шоссе мне дважды пришлось переезжать мутные потоки, катившиеся через дорогу.

Беня встретил меня с бутылкой шампанского.

- Ну, тебя можно поздравить! Есть и еще повод. Во-первых, в этом году настоящий сезон дождей, во-вторых, у рюппелей родились лисята.

Он имел в виду песчаных лисичек, они же лисы Рюппеля.

- В прошлом году они родились в марте, когда пролет коршунов, и их всех перетаскали прямо из вольеры - мы их почти и не видели. А сейчас только конец января.

- Пойдем посмотрим?

- Они из норы ночью выходят, и то редко.

Вдруг зазвонил телефон. Натан, Бенин приятель из заповедника Эйн-Геди, ехал на джипе в Эйлат, но был застигнут дождем. Воды израильские шофера боятся - нередко можно увидеть километровую пробку перед лужей, которую у нас бы никто и не заметил.

- Он спрашивает, - сказал Беня, - можно ли ему заночевать у меня на вилле, если он не прорвется в Эйлат?

- Я только что на велосипеде проехал!

- Да пусть заезжает, хороший парень.

Но Натан так и не приехал - вернулся обратно с полдороги.

- Знаешь, - грустно сказал Беня, - вот я три года здесь живу, а все равно в голове не укладывается. Неужели это те самые израильтяне, которые так лихо воевали? Если б у них хоть еврейские мозги были! Про науку я вообще молчу. У нас тут ушастые грифы не хотят размножаться - народу много у клетки шляется. Так им Ивтах с Тони Рингом пытались помочь гнездо строить!

- От Тони я такого не ожидал, - сказал я, прийдя в себя после услышанного (это все равно, что плоскогубцами помогать бабочке выйти из куколки).

- Тони? Он, когда работал ветеринаром, был в клинике ответственным за усыпление старых и безнадежных.

- Ну и что?

- А то, что у него половина собак потом оживала. Я, когда в Тбилиси жил, сам только у ветеринаров лечился и родственников водил. У хорошего ветеринара кругозор шире, чем у любого врача. А здесь им и животное не доверишь. Впрочем, и врачи... А ведь еврейское государство!

Тогда я думал, что он преувеличивает, но позже, когда лучше узнал Израиль, понял, что Беня, к сожалению, прав. Это не совсем еврейская страна. Но о грустном позже.

Ночью мы подкрались к лисьему вольеру с фонариком и успели заметить рядом с двумя парами зеленых огоньков несколько крошечных искорок глазенки лисят.

Пришлось в темноте гнать на джипе в Йотвату за второй бутылкой.

Весь следующий день то и дело шел дождь. Я слонялся по территории, помогал Бене и Давиду, написал письма родственникам и знакомым, а прежде всего, конечно, Ирочке, по которой ужасно соскучился. Вечером Беня подбросил меня на джипе в город, и первым, кого я встретитил, был Джин-Тоник.

- Где ты пропадаешь! - радостно закричал он. - Пошли скорее!

- Куда?

- Я нашел тебе классную работу! С жильем!

Я кинул письма и открытки в ящик, вздохнул и пошел за ним.

Открытка

Вот скоро станут дни длиннее,

Растопит солнце грязный снег,

И я пробраться к вам сумею

Через разлив весенних рек.

Друзьям оставлю джип и виллу,

И ночи жаркие, увы,

И двинусь из пустыни милой

К холодной слякоти Москвы.

Прощусь с Израилем сердечно,

Но там, на севере, зато

Дерябну кое-с-кем, конечно,

А кое-с-кем и кое-что.

10. Охранник

Больше всего он жалел об этой чудесной маленькой планетке, потому что за двадцать четыре часа там можно было любоваться закатом и рассветом тысячу четыреста сорок раз...

Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц

Мы с Анкой заперли дверь, ведущую с палубы "Летучего Голландца" к каютам, спустились по трапу на пирс и пошли в город. Теперь, когда я работал по ночам, а потом спал до обеда, вся вторая половина дня была в нашем распоряжении, и мы проводили ее на яхте или на Платформе. На чуть подгибающихся ножках мы заглянули в наш любимый турецкий кабачок "Атаман Скумбрий", выпили по ковшику горячего шоколада и побрели домой - Ане пора было делать уроки, а за мной должна была прийти машина со службы.

Джин-Тоник устроил меня на Автотерминал - огромную стоянку новеньких машин на южной окраине города. В Израиле очень высокие ввозные пошлины, поэтому европейским машинам народ предпочитает более дешевые японские, особенно скрипучий драндулет под названием "Субару" и маленькую спортивную "Мазду". Их доставляют морем из Японии, ставят на терминал, а потом постепенно увозят грузовиками дальше на север.

Каждую ночь, с десяти вечера до восьми утра, я сторожил автостоянку в компании кого-нибудь из трех "русских", с которыми жил в бесплатной квартирке, предоставленной нам охранной конторой. Был конец января единственное время, когда в Эйлате по ночам бывает холодно. Мы мерзли даже в куртках, хотя как раз в этом году зима выдалась теплая. Обычно в феврале и купаться-то нельзя, а сейчас вода все время была теплее двадцати градусов. Днем нас заменяли охранники из местных. Летом, в жару, все наоборот - русские дежурят днем, израильтяне ночью.