Евгений Буянов - Истребители аварий

Он назвал свой вертолет «Михасем», и с его легкой руки, по его примеру и его шутливым советам другие знакомые вертолетчики стали похоже называть свои вертолеты. Так обрели свои имена собратья Михася: «Митяй», «Мишук», «Мигун», «Мик», «Мидок», «Мидяк», «Мисюсь» и… «Милка» (конечно, последнюю обычно водил женский экипаж – “рисковые” девчонки из сборной страны по вертолетному спорту). Такие наименования имели более живое звучание, чем обезличенные бортовые номера. «Михась» имел номер «013», и командир считал этот номер вдвойне счастливым, и потому, что «13», и потому что ноль впереди. Каждый из «Миков» имел свой характер. Норовистый «Михась» во многом повторял качества своего командира. Турбины благодаря не просто хорошему, но очень вдумчивому уходу и обращению имели внутренние резервы надежности и мощности. Благодаря этому Михась резво и прытко, легко брал взлет и посадку, легко прыгал через воздушные ямы и бугорки, злобно спорил с сильным ветром и одолевал хребты такой высоты, которая недоступна его собратьям. Блюмкин тщательно следил за общим здоровьем машины, за всеми деталями и при видимом износе заменял каждую новой, выбивая ее из механиков и начальства с лютым упорством. Вертолет являлся продолжением не только его тела, но и его души, – в полете они сливались в одно целое, и если это единство хоть чуть-чуть нарушалось, Блюмкин сразу ощущал сначала наличие, а потом и причину дискомфорта. От его внимания не укрывались даже малейшие отклонения в поведении машины на различных режимах полета, еле слышимые дополнительные шумы механизмов, даже незначительные грязь и нагар. Все это нарушало его внутреннее равновесие, поэтому он не успокаивался, пока не устранял причину беспокойства, пока машина снова не работала, «как часы».

Для мало посвященных можно добавить, что воздушная разведка – дело весьма дорогое, ограниченное по времени и средствам, и небезопасное. Час лета на вертолете можно оценить в 4–5 месячных должностных зарплат инженера. Время ограничено техническими возможностями машины в горах: вертолет не может взять много горючего и летать долго, при большой нагрузке у него перегреваются турбины (если они вообще вытягивают машину). Пилоты тоже ограничены санитарными нормами полетов: превышение их небезопасно из-за утомляемости и небезвредно для здоровья. К сему можно добавить сопутствующий риск, особенно возрастающий при плохой погоде и сильном ветре, шквалистые порывы которого в горах способны даже перевернуть машину… Вертолет-трудяга постоянно занят на работе, отрыв от которой несет неизбежные потери в виде задержек сроков и планов снабжения высотных баз, перевозки людей, организации восхождений… И, зная об этих ограничениях полетных ресурсов, герои нашего повествования крайне рачительно использовали полетное время и любые представившиеся возможности и для воздушной разведки, и для помощи пострадавшим.

Перед сбросом снаряжения Максим сделал четыре пробных круга, каждый раз подходя все ближе и ближе к опасному склону с выступами заледенелых скал, примеряясь к нему и по расстоянию и по высоте. Площадка ледосброса, на которую следовало опустить носилки и веревки, слишком мала, – над ней нельзя зависнуть, остановиться и спокойно спустить груз. Порыв ветра может бросить вертолет на несколько метров в сторону или вниз на близкие скалы, воздушный винт заденет за склон и… И будет катастрофа с полным разрушением машины и гибелью экипажа. Сброс можно выполнить, идя вдоль склона на плавном вираже. При неточном исполнении можно потерять и носилки и веревки. Носилки в сложенном виде примотали к распущенному пуку веревок, – в таком виде они легче удержатся на склоне в рыхлом снегу. Все это висело на альпинистском фале [30] В качестве альпинистской веревки используется не крученый канат, а фал с наружной оплеткой и слабо подкрученного сердечника из нитей полиамидного волокна (капрон, нейлон, перлон и т. п.). длиной почти 50 метров. Фал надо отцепить сверху, из вертолета, в момент, когда груз окажется над площадкой сброса.

– Пошли! – Максим решился на маневр!

Он повел вертолет на малой скорости и с малым наклоном винта, используя мощь турбин с небольшим резервом на всякий случай. Траектория имеет вид дуги, ближайшая точка которой к склону есть точка сброса. Сброс должен выполнить третий член экипажа, – бортинженер вертолета. Штурмана своего, – правого пилота Петра Осташенко Максим проинструктировал, предупредил о возможных маневрах. Тот должен моментально выполнять все команды, помогая командиру. Малейшая неточность, неправильность или задержка действий может привести к катастрофе. Один Максим силой своих мышц может не справиться с управлением на критическом режиме полета…

Максим выполнил все точно так, как задумал: вывел машину в нужную точку на малой скорости и сброс произвел с филигранной точностью на самый край заснеженного участка ледосброса. Но в момент сброса произошло то, что жило в нем внутренним опасением: внезапный порыв шквалистого ветра понес вертолет на скалы. Одна-две секунды оставались и на размышления и на действия!

– Газ!!! – Максим до предела выжал мощь обеих турбин, борясь наклоненным винтом с давящим ветром, но этого оказалось мало, и Блюмкин заложил вираж круче вбок и с резким скольжением вниз. В следующий момент машина, казалось, провалилась в преисподнюю и наклонилась вбок и вперед так, что чуть не опрокинулась через винт. Штурман с ужасом увидел, как длинный хвост вертолета с задним винтом понесся в повороте на выступ скал!..

Задний винт мелькнул в каких-то двух метрах от базальтовой глыбы, когда они в повороте резко устремились вниз! Но провалились не только вниз, но и вперед вбок, причем горизонтальная скорость увеличилась за счет падения, и это спасло машину, которая устремилась по траектории более пологой, чем значительная крутизна склона. Опасность, – скалистый склон, – ушла назад и в сторону. Михась бешено закромсал винтом порывы налетающего ветра, клочья тумана и сдуваемые со склона облачка снежной пыли.

– Командир!.. Командир!.. – полукричал, полушептал второй пилот, трепеща от ужаса и восторга пережитого…

– Ничего! Прорвемся!.. Со мной попадешь – не пропадешь! День сегодня такой, – четверг: ЧЕРТ-ВВЕРГ! Это завтра будем «пятиться»: пятница!

– А потом – СУП с БОТАМИ: суббота!

– Да, порасхлебаем хляби небесные!..

– Ну как, Максим!? – Халиев первым подошел к вертолету.

– Сбросили груз Романцову успешно! Снять пострадавшего с промежуточной точки, со скал на длинном фале, не сможем: это слишком рискованно. Такое трюкачество, – только для кинофантазеров. Так что пусть спускают до самого ледника. Оттуда заберем без проблем.