Евгений Буянов - Истребители аварий

– Андрей, дай-ка мне монокуляр!

– Зачем?

– Ну, надо, раз прошу!..

– Андрей! На ледосбросе верхнего плато вижу человека! Одиночка! Видимо, спускается! Наверно, это кто-то из них! Посмотри сам…

– Ну-ка. Да! Да! Внимание! Весенину и Ельцову срочно подготовиться к выходу! Кошки, обвязки, веревки!

– И мне! – сказала Инга.

– Пойдешь? Да уж без тебя не обойдемся!.. Слушаюсь, начмед!

Лагерь встрепенулся.

– Виктор, рацию! Степан, ты за старшего остаешься здесь. Минут через сорок-пятьдесят выйдите на связь и ждите, – я дам вам указание по рации. Да, чуть раньше, в 21–00 сообщи на базу, что мы заметили человека на ледоскате верхнего плато Кан-Джайляу и вышли четверкой навстречу. Пусть ближайший час ждут сообщений, а в 22–00 обязательно. Второй моей четверке за полчаса подготовиться к выходу. Как резерву Палатки пока не снимать! Все слышали?..

Андрей отошел чуть в сторону, упер конец ледоруба в толстый рант ботинка, глубоко присел и ударил по головке ледоруба бойком самодельной ракетницы. Над плато ледника ярко повисла красная звезда горящей ракеты, осветившая на несколько секунд снег тревожным кроваво-красным сигналом идущему: его заметили и приказывают остановиться, прекратить опасный спуск в одиночку.

«Может, догадается остановиться», – подумал Андрей: «Черт его несет в разрывы… Навернется, – и спасти не успеем!.. Двигаем рывком!..»

– Пи-у-у-у-у! – рация «Карат-2М» дала настройку и на панели зажглись три красные точки. Щелкнул переключатель на передачу.

– Степан, слышишь?

– Да! Прием!

– Мы встретили Акулинина. Он жив и здоров, но сильно истощен и измотан. С Неделиным хуже – тот лежит на верхнем плато с переломом ноги. Приказываю: Воронько, Лаптеву и Крупко срочно собрать одну палатку, примус, канистру с бензином, 2 литра, спальники и коврики: мой и спарку Весенина. Взять две продуктовые укладки на ужин. В темпе к нам в связке, по следам. Ждем! Да, прихватите фонари, один мы заберем. Пойдем к Неделину тройкой, с палаткой, рацией и аптечкой. Остальные мои вернутся к вам с Акулининым. Осторожно накормите его, напоите горячим и сладким. Очень умеренно! Успокойте и уложите спать в тепло. Он сильно возбужден, а от известия, что Воронин жив, а Наташу и Сергея уже вытащили вообще в экстазе. С базой связались?

– Да, они на связи первые пять минут каждого часа.

– База, база! Вы нас слышите?

– База пять! Майда-Адыр! Ваши переговоры слышали! Прием!

– Когда мы найдем Неделина, нам потребуется медицинская консультация. Попросите, чтобы подежурили с врачом.

– На связи отряд один. Отряд один. Романцов! Иваницкая будет дежурить первые пять минут каждого часа. Ждем ваших сообщений. Слышимость через хребет очень плохая, будем транслировать сообщения через базу пять! Ждем сообщений!..

Романцов хитровато прищурился:

– Внешне тургруппа Шепитько внесла наибольший вклад: она вышла на два очага аварии, а две группы альпинистов – только на один!..

По-своему повернув голову, Вадим заметил:

– Внешне – да, но… Где бы они были, если бы их правильно не навели? А кто навел? Женя и Ринат! И еще. Спасы – во многом дело случая. Им просто больше повезло… Нелегко нам пришлось, но у меня радость за нашу работу! Никто не знает, сколько мы жизней спасли: одну, две, три, четыре? Важно то, что спасли! Сумели обменять мужской пот на кровь и женские слезы!.. А остальные нюансы – чепуха. Их значимость невелика… Ой, страсти! Впору целоваться без противогазов!..

А Миша лежал на плато один в снежной яме. Чего стоили ему слова при прощании с Аком! Когда Акулинин ушел, то все – боль, темнота ночи, одиночество, безысходность, – все навалилось сильнее и страшнее. Он лежал в горячем полубреду, теряя силы в последней отчаянной борьбе. Боль то грызла ноющим, сильным жжением, то наваливалась мощным приступом, выжимавшим стон и едва-едва не заставляя забиться в метаниях. Он понимал, что такое дерганье может кончиться еще более мощной болью, шоком и смертью, едва сдерживался в глухом стоне, сжимая зубы. Сколько же это продлится? Можно выдержать час, может, два. Но о большем страшно даже подумать. Больше не устоять! Он чувствовал, что от этой борьбы скоро станет терять сознание, что скоро потеряет рассудок, а душевные и физические силы кончаются. Откуда-то возник кроваво-красный отблеск света, потом все снова померкло. Что это было? Непонятно. Кровавое знамение? Не увидел звезду ракеты, лежа головой к плато.

Не запомнил точно, сколько все продолжалось. Но новый свет, свет фонаря и лица людей, возникшие над ним, показались галлюцинацией. Как в сновидении, он воспринял успокаивающие слова какой-то девушки:

– Миленький, миленький, ну потерпи еще чуть-чуть!..

Инга принимала указания Лиды, готовясь превратить возводимую палатку в походный лазарет:

– Инга, внимательно следи за состоянием. Отмочи перекисью водорода присохший бинт, размотай его и разрежь. Сними. Тщательно промой рану. Сделай местное обезболивание новокаином, [35] Новокаин – местноанестизирующий препарат, для местного обезболивания (некоторые люди его не переносят). – обколи рану вокруг и сделай новую, тщательную перевязку с фиксацией. Если очень понадобится, – примени промедол. Но этого надо стараться избежать до транспортировки. Избегай всяких смещений травмированного участка ноги, – она должна быть в полном покое.

– Вадим, у него есть противопоказания к новокаину? – Лида повернулась, обращаясь уже к Вадиму, который рядом слушал ее сообщения.

– Насколько мне известно, нет!.. Нет!

– Инга, разрешаю использовать новокаин…

– Халиев и Блюмкин на связи. База пять! Вызываем отряд три! Андрей! Утром Блюмкин попытается снять Неделина с верхнего плато. На пробных заходах сбросит снаряжение. Если сбросит акью и веревки, – транспортируйте его через ледник к правой морене. Придется снимать оттуда, с малой высоты. Если сбросит носилки, то уложите и на повторном заходе он зависнет над вами. И заберет… Покажите направление ветра. Если Акулинин сможет, посадите и его сопровождающим. Потом группой спускайтесь на морену Кан-Джайляу и на базу. Здесь решим, что вам делать дальше…

Скоро Миша оказался в палатке, за пределами которой слышались странные разговоры, иногда тихие, иногда переходящие в крик. Потом понял: говорят по рации. Надо сообщить о наших!.. Сообщить!.. И опять тот же голос, говорящий, что все обо всех известно и опять просящий потерпеть… Сколько же еще терпеть это?.. А боль все увеличивается: до ноги дотрагиваются, разматывая бинт. Новый приступ: его держат с двух сторон и за ноги и за руки, не позволяя дергаться от зверской боли, которая буквально прожигает со стороны ноги, смазанной чем-то холодным и липким… Как от прикосновения горячим утюгом!.. Потом боль вдруг резко отпускает, уменьшается до уже терпимого зуда, и тот же женский голос произносит: