Иржи Ганзелка - Через Кордильеры

«Рог aqui se va a Panama a ser pobres; por alia al Реru a ser ricos!»

«Туда, в Панаму, лежит путь к нищете; сюда, в Перу, — к богатству».

После этого подручные испанского палача, распаленные золотой лихорадкой, не могли уже направляться ни в какую другую сторону, кроме как к богатству, в империю инков.

Какая трогательная искренность! Именно здесь, на стене лимского кафедрального собора, подлинные цели колонизации и истинные причины истребления счастливых и невинных людей засверкали наготой без ложного прикрытия, без возвышенных фраз о христианстве, культуре и цивилизации.

Площадь Сан-Мартин в Лиме — диаметральная противоположность Площади оружия. Она носит имя основателя республики Перу, борьбу которого завершил Симон Боливар победой под Аякучо. В той мере, в какой Пласа-де-Армас является живым памятником колониальной эпохи, в той же мере Пласа Сан-Мартин символизирует бурный период первого столетия республики. Тесно переплетаясь, здесь звучат последние аккорды запоздавшего влияния стилей ампир и модерн.

Скопления старых одноэтажных домов между двумя площадями перерезаны оживленнейшей торговой улицей Лимы — хирон Унион. Это узкая улица с движением в одном направлении, во всю ширину увешанная плакатами и афишами первоэкранных кинотеатров, красной неоновой рекламой кока-колы и пропагандистскими транспарантами, которые образуют почти сплошной балдахин над всею улицей. Тротуары ее окаймлены маленькими лавочками антикваров, чеканщиков серебра и ювелиров; но сюда все более хищно проникают модернизованные фасады кинотеатров и роскошных магазинов с самыми дорогими заграничными товарами.

Старая Лима может похвастаться достопримечательностью, которая в первый момент приводит иностранца в смятение. Несмотря на то, что каждая из ее улиц имеет название, тем не менее у каждого жилого квартала есть еще свое собственное имя, обозначенное на угловых табличках вместе с наименованием улицы. Испанское название «калье» — улица — здесь относится не ко всей улице, а только к одному кварталу домов, в то время как для целой улицы в Лиме изобрели труднопереводимое слово «хирон». Дословный перевод: большая дорога.

Названия кварталов остались в наследие от колониальной эпохи. Они по сей день, как документы, хранят интересные, а иногда и смешные события давних времен.

Так, одна из улиц называется Huevo — Яйцо только потому, что здесь во времена Писарро курица снесла невиданно большое яйцо. Эта курица вошла в историю вместе с родным кварталом. Другая улица именуется Siete Peca-dos — Семь грехов. В назидание безрассудным девицам лимские летописцы увековечили в городской хронике случай, рассказавший о том, что в этом доме жили семь прославленных веселых и щедрых красавиц. Следующая улица называется Faltriquera del Diablo — Карман дьявола. Она напоминает всем о спасении известного пьяницы, испанского дворянина. Когда он лежал здесь на смертном одре, монахи стремились принудить его исповедаться, но тщетно. Неожиданно ввалилась компания его приятелей. Они пришли в последний раз выпить с другом. После стакана вина благородный гуляка не только исповедался, но выполнил и второе пожелание монахов: завещал монастырю все свое состояние. Один из монахов похвастался неожиданным успехом:

— Мы вытащили его из кармана дьявола.

Синяя табличка на углу улицы по сей день напоминает о заслуге монаха, принесшей доход монастырю.

Бродя по городу, по таким табличкам можно выучить наизусть имена более или менее прославленных конкистадоров, вице-королей, губернаторов, генерал-капитанов, министров и президентов, сколько Перу пережило их за четыре века своего существования.

Едва сворачиваешь с главной городской артерии в боковые улочки, как обнаруживаешь сморщенное, старушечье лицо древней Лимы. Это лицо так же невыразительно и печально, как лица всех южноамериканских городов, когда смотришь на них трезвым взглядом. Узкие улицы с односторонним движением расположены в шахматном порядке и окаймлены одноэтажными, самое большее двухэтажными домами с мрачными подворотнями и вонючими окнами подвалов, с запыленными витринами мелочных лавочек, с уличными лотками мороженщиков, зеленщиков и продавцов лотерейных билетов — город, вспотевший в южноамериканских тропиках.

Но все это вместе взятое лишь маленький кусочек Лимы. Исторически сложившаяся часть города, которая в течение двухсот лет томилась в оковах испанской инквизиции и подвергалась влиянию декадентски утонченного искусства архитекторов, скульпторов, резчиков и художников, доживает последние дни своей померкшей славы. Здесь не встретишь признаков, подтверждающих величественную традицию «города цветов и парков». Бесполезно также искать здесь суматошный ритм крупнейшего экономического центра республики.

У города Лимы два сердца.

Пока что мы видели лишь одно из них, старое и утомленное, страдающее прогрессирующим музейным склерозом, живущее воспоминаниями и подаяниями благодаря уважению к традиции, рассказам хроникеров и любопытству туристов. Охладевающее сердце минувших веков.

Но в тесном соседстве с ним бьется другое сердце, более молодое, более свирепое. Бурное сердце, горячечный ритм которого овладел широкими авенидами центра и заводскими трубами за городом, крупнейшим перуанским портом на Тихом океане и первыми страницами газет. Дикое сердце зверя, в биении которого скрыта и воинственность хищника и обходительность коммивояжера, сердце, налитое вольфрамом из Касапальки и слезами жен горняков, сердце, светящееся светом неоновых реклам и смердящее свалками предместий. Это второе сердце Лимы, подхлестываемое ударами секунд, сердце современного большого города, транспортный узел мирового значения, мировой перекресток торговли и стратегических интересов, сердце города, чьи нервы одинаково чутко реагируют как на колебания в курсовых бюллетенях нью-йоркской и лондонской бирж, так и на политическую речь аргентинского диктатора.

Центральная точка этой Лимы — Пласа Дос де Майо, огромная круглая площадь, от которой в семи направлениях лучами расходятся широкие авениды с двусторонним движением. Проходящие по их середине бульвары дышат свежей зеленью, а море ярких тропических цветов поглощает теплое прикосновение лучей солнца. Авенида, которая связывает эту семирукую карусель с Площадью Сан-Мартин, получила действительно меткое название: Colmena — Улей. На ней самое оживленное движение большого города.

По асфальту авенид катят бесконечные колонны автомобилей. А над ними наперегонки растут дворцы из стекла, стали и бетона. Разумеется, не на всех авенидах. Большая часть современной Лимы начинает уже задыхаться. С максимальным напряжением сил она стремится идти в ногу со временем, чтобы поспеть за американизированным темпом XX века и раздутыми военными бюджетами. Но пока ей приходится мириться и с гектарами уродливых одноэтажных бараков, и с глухими стенами складов, и с магазинами, выстроенными вполкирпича и на полпоколения.