Олег Алякринский - Австралия (Путеводитель)

Молва о его открытии, смерти и дневниках передавалась из уст в уста, и вплоть до 1970 г. новые экспедиции продолжали упорно искать Лассетерову жилу. Как и в случае с Лейхгардтом, великая австралийская пустыня по сию пору хранит трупы неудачливых золотоискателей и тайну их судьбы.

В то время как следопыты по несколько месяцев, а то и навсегда пропадали в охряных песках австралийских пустынь, поселенцы продолжали трудиться на земле и строили процветающее общество.

В первой половине XIХ в. в европейских поселениях произошли зримые перемены. С 1840 по 1868 гг. транспортировка заключенных из Англии была приостановлена. К 1860 г. территория была поделена на пять самостоятельных колоний, которые частенько выказывали старой родине большую лояльность, нежели своим ближайшим соседям.

Главной движущей социальной силой в колониях была так называемая «скваттократия», богатые офицеры и вольные поселенцы, бросившиеся по следам первооткрывателей осваивать новые плодородные земли внутри материка. Они просто заявляли о своих притязаниях (или «садились» — англ. «squat») на огромные участки земли — нередко площадью в 8 тыс. га или больше. Подобно овцам-мериносам, скваттеры жили за счет «богатств земли», сами будучи главным её богатством.

В то время нередки были конфликты между скваттерами и новыми мелкими фермерами («свободными селекционерами»), между сельской «скваттократией» и городской буржуазией, а также между «местными» (т. е. уроженцами Австралии) и недавними иммигрантами. Продолжались также трения между белыми и чернокожими, причем увещевания с помощью ружья или яда, как и экспроприация племенных земель приводили к печальным последствиям. И все же несмотря на это, континент и новое общество находились на пороге нового пробуждения.

Золото! Пробуждение настало в 1851 г. Эдвард Харгрейвс, австралийский золотоискатель, вернулся из Калифорнии переполненный впечатлениями о золотой лихорадке 1849 г. Он не сомневался, что при явном сходстве геологического строения Калифорнии и Австралии, в Новом Южном Уэльсе непременно должно быть золото. Он не мог знать, что золото в этих местах было обнаружено ещё 10 лет назад преподобным У. Б. Кларком, чье открытие, однако, осталось в тайне. Увидев золотые самородки, губернатор сэр Джордж Гиппс заявил: «Запрячьте это подальше, мистер Кларк, иначе нам всем тут не жить!»

Обнародовав в Сидней-тауне свое намерение найти золото, Харгрейвс сполна изведал горечь насмешек, но не смутился и ушел исследовать русло р. Макуэйри близ Батерста в 170 км к западу от Сиднея. Придя на место, он взял первую пробу грунта и заявил своим компаньонам: «Вот оно! Сегодня великий день в истории Нового Южного Уэльса. Я стану баронетом, вам присвоят рыцарские звания, а из моей кобылы сделают чучело, поставят под стекло и выставят в Британском музее».

15 мая 1851 г. весть о том, что «найдено золото!», облетело австралийские колонии. В Батерст хлынул столь бурный поток золотоискателей, что в Виктории начался демографический и экономический бум. А в Мельбурне работодатели сулили 200 фунтов вознаграждения всякому, кто найдет золото в окрестностях их города.

В июле было заявлено о первой находке, и к концу года уже разрабатывались богатейшие золотоносные жилы в Виктории — вокруг Балларата, Бендиго и Кастлмейна. Для мельбурнских бизнесменов эти находки были не всегда желанными. Хотя цены на муку, хлеб, одеяла, лопаты и шахтное оборудование удваивались и утраивались, при этом, однако, обнаружился острый дефицит продавцов в лавках: Мельбурн и Джилонг почти полностью лишились мужской части своего населения.

Славные деньки. Районы золотых приисков представляли собой зрелище весьма бурной трудовой активности: команда из четырех-пяти мужчин от зари до зари горбатились не покладая рук — копали, просеивали грунт, мыли песок. В призрачном лунном пейзаже, испещренном башенками шахт, насыпями отвальной породы, палатками и наскоро сбитыми дощатыми хибарами и рюмочными-времянками, они самозабвенно работали и наградой за их труд могли оказаться либо рудные пустышки, либо самородки вроде «Привет, незнакомец!» весом в 78 кг.

Несмотря на хаотичность раскопов, в среде золотоискателей царил порядок, строгая дисциплина, взаимное доверие и политическая солидарность, что резко отличалось от беспредела на калифорнийских приисках. Но едва только бородатые золотоискатели в наглаженных рубашках и кованых башмаках появлялись в городе, они пускались во все тяжкие, нередко просаживая по сотне фунтов в день. Бравые бородачи забавляли горожан небылицами о золотых приисках, потчевали слушателей шампанским, раскуривали сигары «пятерочками» (т. е. пятифунтовыми банкнотами) и разъезжали по улицам верхом или в кэбах.

Это были «Славные деньки». В мельбурнском театре, по свидетельству очевидца, актеры, выходившие после спектакля на сцену, вынуждены были стоять под градом золотых слитков, которыми их осыпали вместо букетов цветов. Многие из них весили по полфунта и, не долетая до сцены, падали в оркестровую яму».

На протяжении последующих двух десятилетий «золотые лихорадки» вспыхивали по всему континенту точно пожары в буше, а потом спорадически возникали вплоть до конца столетия. Последней крупной находкой стали золотые прииски Калгрули-Кулгарди в Западной Австралии в 1892-93 гг. Золотая лихорадка поражала воображение не только лавочников Сиднея и моряков Порт-Филлипа. Прослышав о гигантских самородках и золотоносных ручьях, люди со всех концов света устремились в Австралию. В 1852 г. 92 тыс. приезжих запрудили улицы городов Виктории и Нового Южного Уэльса. К 1860 г. население Австралии перевалило за миллион, увеличившись за десять лет на 600 тыс. чел.

Баррикады в Эврике. Для уха австралийца слово «эврика» никак не ассоциируется с методом Архимеда, придумавшего способ измерить вес сплава в короне сиракузского царя. Оно скорее вызывает ассоциации со словом «баррикады» и воспоминания о вооруженном мятеже против диктаторского режима властей, символизируя первый всплеск идеи независимого республиканизма в общественном сознании австралийцев.

Первые золотоискатели в Балларате близ Мельбурна ужасно страдали от взимавшегося с них непомерной пошлины: вне зависимости от успеха или провала их предприятия, им приходилось платить за лицензию по одному фунту ежемесячно. А частые рейды алчных полицейских (нередко бывших заключенных с Тасмании, которых прозвали «Вандемонами»), собиравших пошлины и присваивавших себе половину взимаемых штрафов, ещё больше обострили народное возмущение.