Леонид Репин - Параметры риска

Командир пригласил к себе в каюту, спросил: "Есть-то вам можно?"

— Можно, можно! — В один голос ответили мы, хотя, по правде сказать, толком этого не знали. Пищулин и Коваленко смотрели на меня так, словно боялись, что я вдруг скажу им: «Нельзя». Очень уж хотелось горячего супа, которым пахнуло из камбуза.

— Руки вымыть не желаете? — спросил командир. Ну вот началась цивилизованная жизнь: перед едой они моют руки…

Я подошел к умывальнику, склонился над ним, взял кусок туалетного мыла. Пахнет, надо признать, неплохо… Намылил ладони, ощущая приятную свежесть, машинально поднял голову и отшатнулся.

Из зеркала на меня смотрела чья-то страшная рожа-заросшая густой щетиной, со спутанными волосами, с кожей, местами слезавшей клочьями, к усталыми, воспаленными глазами.

Я сразу же резко оглянулся, чтобы увидеть, кто это так неслышно подошел ко мне сзади. Но нет никого. Я был в каюте один. И только теперь я понял, что испугался себя и себя увядел в зеркале.

Любопытная вещь: товарищи изменились не меньше меня, но эти изменения происходили в них постепенно, — у меня па глазах, я привык к ним. Себя же не видел долгое время, Я знал себя таким, каким был всегда, а увидел другим и стал для себя самого совершенно чужим.

Хорошо, что в эту минуту не видели меня мои дети…

Потом мы ели горячий — только-только с плиты — флотский борщ: ароматный, пахучий, вкуснее которого не могло быть ничего на свете.

В Нерпе, на пирсе, нас встречал один Алексей. Обнял, оглядел внимательно каждого и сказал: "Похудели сильно, ребята…" Почему-то это получилось у него довольно жалостливо.

Спать легли на чистых, мягких кроватях в гостинице для рыбаков. И эти кровати, лежать на которых невыразимо приятно, стали для нас очередным подарком цивилизации.

В ту ночь я спал крепко и не видел никаких снов.

Ну вот все и кончилось. И хорошо, и грустно немного. Оглядываюсь назад, подвожу для себя некоторые итоги.

Во всех отношениях мы ничем не отличались от людей, потерпевших кораблекрушение. Но, с другой стороны, одно очень важное обстоятельство нас различало: мы знали, что нам не дадут погибнуть. Это эксперимент, а другим эксперимент быть не может.

Если же говорить о потерпевших кораблекрушение, то и те должны верить, что помощь придет: иначе они приговорены к неминуемой гибели. Моральный фактор в таких случаях играет крайне важную роль!

Кстати, особенно надеяться на рацию нам не приходилось. Как-то дважды мы незапланированно вышли в эфир, пытаясь связаться с материком, — и ни разу не получилось: сообщений ждали лишь в определенное время. Так что если бы и случилось с нами что-нибудь непредвиденное, боюсь, пришлось бы в этом случае самим выкручиваться, не рассчитывая на скорую медицинскую помощь.

Наверное, у читателя есть вопрос: а что же доктор? Как мог он помочь, находясь за много километров?

Видите ли, он и не должен был помогать! Он принимал медицинские данные о нашем состоянии, которые мы сообщали по рации. Оценивая их, Алексей мог более-менее уверенно контролировать нас.

На точность тут рассчитывать, конечно, не приходилось: в тот день, когда со мной случился голодный обморок, и утром и вечером все показатели были абсолютно нормальными.

Коваленко, любитель скрупулезности, еще на острове начертил графики, которые весьма наглядно отражали наше физическое состояние: все показатели, что четко фиксировали тонометр и градусник, которые были у нас с собой, сначала медленно снижались, а потом круто упали.

Давление у меня, к примеру, стало 80/65 против обычных 115/75. Температура — 35,0-35,2. Короче, резкий упадок сил. Впрочем, ничего другого ждать и не следовало!

Восстанавливались силы медленно. На шестой день после окончания эксперимента измерил себе давление и с удивленном обнаружил: 80/55. Значит, силы далеко еще не восстановились. А ведь чувствовал я себя вполне хорошо, если не считать всяких мелких неприятностей с желудком. То же самое, кстати, было и с моими товарищами.

Как мы представляли себе жизнь на острове и какова она оказалась на самом деле?

Честно говоря, готовили себя к самому худшему. И все-таки надеялись, что лес и море прокормят нас. Мы думали, что найдем в лесу грибы, орехи и ягоды, а их на нашем острове не было. Мы полагали, что, хотя бы изредка, сумеем обнаружить птичьи гнезда и будем доставать из них яйца. Но яиц тоже не было: птицы".предусмотрительно" вывели свое потомство.

Короче, все наши надежды на пропитание постепенно рушились по мере того, как мы пытались их осуществить. Опыт накапливался, но после многочисленных бесплодных попыток.

Собственно говоря, это даже и к лучшему: чем труд, нее нам приходилось, тем больше это соответствовало задачам и условиям эксперимента. Ну и, конечно, мы питали надежду, что с помощью примитивного самодельного оружия — рогатки или лука — сумеем время от времени подстреливать каких-нибудь птиц. Эту мысль нам тоже очень скоро пришлось выбросить из головы.

Полагаю, что потерпевшим кораблекрушение не стоит рассчитывать па пойманных или подстреленных из лука птиц. Хотя, конечно же, есть разные птицы и разные острова. Вполне могу допустить, что кто-то окажется там, где птицы позволят хватать себя руками. Но, должен сказать, такая вероятность — слишком мала;

Не могу не вспомнить эпизод из "Таинственного острова", где описывалась охота отважных и баснословно везучих островитян: "Охотники поднялись на ноги и, действуя своими дубинками, как цепом, начали целыми рядами сбивать трегонов, которые и не думали улетать. Почти сотня птиц лежала на земле, когда остальные решились обратиться в бегство".

Вряд ли где-нибудь на земле сейчас можно так «поохотиться». Человек научил птиц и животных бояться его. На нашем пустынном острове птицы поднимались в воздух, едва только завидя нас.

И последнее, что не смогли мы предвидеть: это бессонные ночи. Казалось само собой разумеющимся, что спать-то мы будем словно убитые! А вышло наоборот. По существу, мы не спали на острове ни одной ночи. Холод и насекомые лишили нас сна.

Конечно, если бы было больше одежды, а не только то, что па нас, мы бы смогли спать по ночам, а днем, естественно, чувствовали бы себя много бодрее. Но…

Хочу надеяться, что потерпевшим кораблекрушение повезет, и они сумеют прихватить с собой что-нибудь и.; одежды, кроме самого необходимого. Во всяком случае, нужно помнить: летом, в жаркие дни, голова и тело должны быть накрыты. Это уменьшит потерю влаги из организма и защитит от ожогов.

Если уж жара станет совсем невыносимой, лучше время от времени мочить одежду морской водой. Что мы и делали. До захода солнца рубашки успевали просохнуть.

Это то, что относится к разочарованиям, к неоправдавшимся надеждам.