Владимир Обручев - Плутония. Земля Санникова

— Этот проклятый туман ужасно мешает правильной оценке расстояний! — сказал зоолог, останавливаясь, чтобы перевести дух. — Я был уверен, что до холмов недалеко, а мы бежим, бежим, бежим и почти не приблизились. Я запыхался.

— Ну что же, отдохнем! — согласился Каштанов. — Холмы ведь не убегут от нас никуда.

Они стояли, опершись на ружья. Вдруг Папочкин, смотревший в сторону холмов, воскликнул:

— Удивительно, если только это не обман зрения! Мне показалось, что наши холмы двигаются.

— Это ползет туман, потому и кажется, — спокойно ответил Каштанов, закуривая трубку.

— Нет, теперь я ясно вижу, что холмы передвигаются! Смотрите, смотрите скорее!

Впереди, недалеко, теперь ясно были видны четыре темные массы, которые медленно передвигались по тундре.

— Холмы базальта или иной вулканической породы обыкновенно стоят на одном месте! — саркастически заметил Папочкин. — Впрочем, в этой стране необъяснимых явлений, может быть, и такие холмы бродят с места на место! Как жаль, что с нами нет Борового!

Каштанов в это время вынул бинокль и направил его на двигавшиеся холмы.

— А знаете ли, Семен Семенович, — сказал он голосом, дрожащим от волнения, — эти холмы подлежат не моему, а вашему ведению, потому что это крупные животные вроде слонов, — я ясно различаю длинный хобот.

Они опять побежали вперед и остановились только тогда, когда туман начал снова рассеиваться; темные массы были уже гораздо ближе.

— Ляжем, — сказал зоолог, — иначе они могут заметить нас и убегут.

Они прилегли на тундру. Теперь Папочкин прильнул к биноклю в ожидании удобного момента. Наконец туман рассеялся настолько, что на расстоянии четырехсот—четырехсот пятидесяти шагов можно было ясно различить четырех слонообразных животных, которые обрывали веточки ползучего кустарника и, красиво изогнув хобот, отправляли их в свою пасть. Трое из них были побольше, а один поменьше.

— У них огромные бивни, — сказал Папочкин, — сильно изогнутые. Тело покрыто шерстью красно-бурого цвета. У них короткие хвостики, которыми они весело помахивают. Если бы я не знал, что мамонты исчезли с лица нашей планеты, я бы сказал, что это не слоны, а мамонты… Впрочем, в этой стране необыкновенного, может быть, и мамонты уцелели!

Каштанов в это время вставил патрон с разрывной пулей в свою дальнобойную винтовку и прицелился в ближайшего зверя, повернувшегося левым боком к охотнику.

Раздался оглушительный выстрел. Зверь взмахнул хоботом, упал на колени передних ног; затем вскочил, пробежал несколько шагов и тяжело рухнул на землю.

Остальные шарахнулись в стороны, а затем, подняв кверху хоботы и испуская рев, напоминавший протяжное мычание быка, побежали тяжелой крупной рысью по тундре и исчезли в тумане.

Каштанов и Папочкин, сгорая от нетерпения, бросились к добыче. Она лежала на правом боку, разбросав ноги и откинув голову с огромными бивнями. Из зиявшей под лопаткой огромной раны вытекал целый ручеек крови, круглое брюхо еще судорожно вздымалось, хобот вздрагивал.

— Осторожнее, — сказал Каштанов. — В агонии он может так двинуть хоботом или ногой, что переломит нам кости.

Охотники остановились шагах в десяти от слона и рассматривали его с понятным волнением и интересом.

— Я тоже думаю, что это мамонт, — сказал Каштанов. — Огромные размеры (ведь эта махина имеет метров шесть в длину!), бивни, согнутые вверх и внутрь, длинная красноватая шерсть — все это признаки мамонта. Кроме того, слоны в полярных странах никогда не водились, а мамонт жил в сибирской тундре.

— Если бы я не видел его собственными глазами, — ответил Папочкин, — я бы никому не поверил! Это такое открытие, такое открытие!..

— Ну, пожалуй, не больше, чем вся эта глубокая впадина и зеленеющая тундра под восемьдесят первым градусом северной широты. Очевидно, на этом полярном материке, совершенно отрезанном льдами от остальных стран нашей планеты и обладающем мягким климатом, мамонты сохранились до наших дней. Они представляют собой живые окаменелости… [10] Окаменелостями называют остатки прежде существовавших животных и растений в окаменелом или обугленном состоянии, находимые в горных породах. Они имеют очень важное значение для определения возраста тех слоев земной коры, в которых находятся. Изучением окаменелостей занимается особая отрасль геологии — палеонтология.

— Или ископаемую фауну Земли Нансена, приспособившуюся к новым условиям жизни. Очевидно, прежде эта земля не была отделена от других стран льдами и снегами, а имела флору и фауну, общую с севером Америки и Азии. А затем, может быть во время ледникового периода, мамонты нашли здесь свое последнее убежище.

— Теперь оно обнаружено нашей экспедицией! Но что мы будем делать с этим чудовищем? Чтобы доставить его к стану, нужны товарная платформа и паровоз!

— Если мамонт не может быть передвинут к стану, то, во всяком случае, стан может перекочевать к мамонту! — пошутил зоолог.

— Идея! Но если в тундре могут водиться мамонты, то могут также водиться медведи, волки, песцы, вообще какие-нибудь хищники. И пока мы будем переселяться сюда, они успеют попортить нашу добычу!

— Это правда! Нужно сейчас же тщательно измерить, описать, сфотографировать мамонта. На “Полярную звезду” мы захватим разве один зуб, частицы мозга, кожи, мяса в спирту.

— Но хобот, я думаю, отрежем на всякий случай, чтобы показать товарищам. То-то они будут поражены! А потом скушаем его — это будет блюдо, которым не лакомился еще ни один естествоиспытатель. Хоботы слонов, говорят, превкусны! Но конец хобота нужно сохранить, потому что его никогда еще не находили при трупах мамонта и неизвестно, как он устроен. [11] Недавно на Чукотском полуострове был найден хобот мамонта. Конец его доставлен в Академию наук.

Охотники подошли к мамонту, лежавшему уже неподвижно, и приступили к его измерению и тщательному осмотру.

Папочкин мерил, Каштанов записывал; потом последний сфотографировал труп с разных сторон, причем зоолог с гордостью становился рядом или влезал на него для масштаба, восклицая:

— Разве это не чудесно: в отчете экспедиции будет иллюстрация — ученый Папочкин на трупе мамонта, не ископаемого, а ныне живущего!

Окончив свою работу, путешественники отрезали у животного хвост, хобот и клок длинной шерсти, подняли ружье и, нагрузившись, хотели идти к юрте. Но тут зоолог, растерянно оглянувшись вокруг, воскликнул:

— Но в какой стороне наш стан? Кругом ровная тундра, ползет туман, вдаль не видно. Мы заблудились, Петр Иванович! Я решительно не знаю, куда идти…