Фредерик Кук - Мое обретение полюса

Семь последовательных обсерваций, выполненных через каждые шесть часов. При каждой обсервации принималась в расчет инструментальная поправка, равная + 2 .

Поправка на полудиаметр солнца, а также на рефракцию и параллакс принималась равной —9 . Приведение к меридиану каждый раз рассчитывалось по двум отсчетам секстана, снятым с лимба и верньера. (Выдержка из полевых записей).

21 апреля 1908 г., 97 меридиан, местное время — 12 часов, полдень — 11°54 40". 6 часов вечера (тот же лагерь)— 12–00—10.

Сместили лагерь на 4 мили южнее по магнитному компасу. 12 часов (полночь) 12–03 — 50

22 апреля, 6 утра — 12–09 — 30

12 часов, полдень— 12–14 — 20

6 часов вечера 12–18 — 40

12 часов, полночь 12–25—10

Температура — 41°. Давление — 3005. Длина тени от 6-футового шеста — 27 1/2 фута

В первых появившихся в печати сообщениях о моем достижении не оставалось места для мелких подробностей, да и сами по себе они не позволяли останавливаться на всех тонкостях собранного материала. Однако теперь, в книге, мне представляется важным поведать о каждой фазе похода к полюсу в мельчайших подробностях. Только при тщательном изучении природных явлений, наблюдавшихся в пути, можно прийти к истине и решить так широко дискутируемый вопрос о приоритете в достижении Северного полюса.

И теперь я хочу, чтобы вы, дорогие читатели, тщательно обсудили вместе со мной одну деталь моих наблюдений, которая убедила меня в том, что я все-таки достиг Северного полюса. Я говорю о тени — нашей собственной тени на заснеженном льду. Это явление, кажущееся не столь важным и много раз оговоренное, настолько банально, что я лишь изредка ссылался на него в своих записях. Однако именно наши собственные тени на снежной поверхности льда рассказывали о продвижении на север и в конце концов, К моему удовлетворению, доказали, что полюс был достигнут.

Долгое время после того, как мы стартовали из Свартенвога, наши тени, по моим наблюдениям, не сокращались заметно и не становились ярче. Однако эскимосы извлекали из этих теней неисчерпаемые темы для разговоров. Они предсказывали штормы, местонахождение добычи, как по книге, читали события, происходившие у них дома. Вдали от земли, от самих ее признаков, пробираясь вместе с собственной тенью по безнадежно голой пустыне, я тоже проявил острый интерес к тем голубоватым пятнам на снегу, которые отбрасывали наши тела. В полдень они были гораздо резче очерченными, короче, чем в иные часы, темными, спокойного голубого цвета. В это время суток атмосфера свободна от густых кристаллов, все они покоятся на паковом льду. Когда же солнце погружается за горизонт, самые интенсивные пурпурные лучи не проникают сквозь морозную дымку. Задолго до захода, даже в ясные дни, солнце терялось в низкой облачности из взвешенных в воздухе игольчатых кристаллов.

После того как мы прошли 88-ю параллель, было замечено значительное изменение наших теней. Ночная тень удлинилась, дневная тень по сравнению с первой стала короче. Эскимосы видели в этом нечто необъяснимое. Яркий голубой оттенок тени сменился на постоянный пурпурный, а четкие очертания уступили место размытым.

Теперь же, когда мы оказались на полюсе, разницы в длине теней не наблюдалось, так же как в цвете и четкости контуров днем и ночью. «Что это означает?» — спрашивали эскимосы. Они пытливо посматривали на меня, ища объяснений, однако мой запас эскимосских слов был недостаточно обширен для того, чтобы дать им истинно научное объяснение, а кроме того, мой мозг, отравленный усталостью, был слишком неповоротлив для того, чтобы подобрать нужные слова.

Полуночные и полуденные тени стали одинаковыми. Солнце описывало окружность над горизонтом, и глаз не обнаруживал разницы в его высоте над поверхностью льда, будь то днем или ночью. В течение всех 24 часов в сутки не замечалось заметного подъема или опускания солнца. Теперь длина тени в полдень отражала высоту солнца над горизонтом — около 12°. То же самое наблюдалось в 6 часов вечера, в полночь и в 6 часов утра.

Фотографии снежного домика и наших персон, отснятые тогда же и проявленные годом позже, показывают одинаковую длину теней. Компас указывал на юг. Падения температуры ночью не наблюдалось. Давайте же в порядке дискуссии допустим, что все наши инструментальные наблюдения были неправильны. Однако на полюсе сложилось положение вещей, в которое я верил и продолжаю верить, — человеческий глаз (без помощи инструментов) в любой час суток замечает солнце на одинаковой высоте и днем и ночью. Только на земной оси возможно подобное.

Вокруг нас не было земли, не было ни одной точки с определенными координатами. Не было абсолютно ничего, что бы позволяло сориентироваться или определить расстояние.

На полюсе все находится в движении. Море дышит, взламывая ледяной покров, который в свою очередь приводится в движение ветром. Пак, подчиняясь напору воздушных масс, постоянно дрейфует в направлении морских течений. Даже солнце, единственное четко определимое пятно в этом беспокойном подвижном море, где все, на чем бы вы ни остановили взгляд, хотя и кажется неподвижным, на самом деле движется подобно кораблю в море, — даже оно быстро перемещается по золотому обручу, невысоко подвешенному над бесконечными полями пурпурных кристаллов. И этот обруч для глаза, не замечающего никаких перемен, не приподнимается и не опускается — он остается неподвижной тропой солнца. Лишь инструментальные наблюдения день за днем обнаруживают едва приметные спиралеобразные траектории светила и колебания его высоты.

Хотя я измерял длину наших теней и во время переходов на север, на полюсе я наблюдал за тенями с такой же тщательностью, с какой проводил измерения высоты солнца секстаном. Серия наблюдений над тенями была проделана 22 апреля, после того как Этукишук и я оставили Авела охранять наш первоначальный лагерь на полюсе. Мы вытоптали в снегу небольшую окружность, Этукишук встал в центре этой окружности. В полночь в снегу была прорезана первая линия до конца его тени, где я вырубил глубокую дыру ледорубом. Каждый час проводилась подобная линия из-под ног эскимоса. Через 24 часа с помощью Авела я провел окружность через все точки, которые отмечали концы теней на каждый час. Результат представлен диаграммой (см. рис.).

Пока мы шли к полюсу, мы не отрывали времени у сна ради того, чтобы позабавиться с этим теневым кругом. Однако на полюсе наблюдения за длиной теней вызвали необычный, прямо-таки мистический интерес Этукишука. Для меня это было частью доказательства, что Северный полюс достигнут, так как только на полюсе тени могли быть одинаковой длины. Поскольку наши интересы совпали, нам удалось найти повод для того, чтобы даже в отведенное для сна время каждый час чертить линии на нашем теневом циферблате.