Фредерик Кук - Мое обретение полюса

Возвращение. Обманутые дрейфом и туманом. Заблудшие над невидимыми глубинами. Двадцать суток под страхом смерти в тумане. Пробуждение от звуков небесной музыки. Первая птица. Вслед за крылатым квартирьером. Мы достигаем земли. Выцветший, голый остров кажется раем. Сырая собачья плоть — пиршество голодных

24 мая небо прояснилось, и мне удалось проделать серию обсерваций. Я вычислил, что мы находимся на 84-й параллели, вблизи 97-го меридиана. Новая земля, которую я приметил по пути на север, была скрыта низким туманом. Лед был сильно изрезан трещинами и дрейфовал на восток. Большие разводья угадывались на западе по пятнам водяного неба. Достаточно активный пак доставлял нам неприятности, хотя торошение и полыньи не препятствовали нашему продвижению.

На нартах оставался скудный запас продовольствия, достаточный для того, чтобы мы дотянули до наших складов, но это могло стать реальностью, если бы нам удалось продвигаться со скоростью 15 миль в сутки, а пока мы делали всего лишь 12 миль. Теперь даже при хорошей погоде наших сил, казалось, хватит лишь на то, чтобы идти со скоростью не более 10 миль. Такая перспектива таила серьезную опасность, однако прояснившееся небо нас приободрило.

Лучшее, что мы могли сделать, — это как можно скорее добраться до пролива Нансен. Новая земля на западе оставалась невидимой и не сулила нам пополнения запасов. Попытка исследовать ее могла бы привести к роковым последствиям. [149]

Мы по-прежнему зависели от устойчивого восточного дрейфа, поэтому прокладывали курс несколько западнее Свартенвога — самой северной оконечности Земли Аксель-Хейберга. Все это время преобладали переменчивые ветры и густые туманы. Лед быстро превратился в более мелкие поля. Температура поднялась до нуля, воздух стал по-настоящему теплым. У нас прекратился хронический озноб. С легкими нартами, при сносной погоде мы продвигались довольно споро, невзирая на все усиливающуюся неровность пака.

Когда мы пересекли 83-ю параллель, то оказались западнее Большой полыньи. Ее берега окаймляла полоса ломаного и крошеного льда шириной в несколько миль. Бесчисленные неровности и несцементировавшиеся разломы создавали такие трудности, что не хватало сил ни у нас, ни у собак, для того чтобы тащить по ней нарты или лодку. Вынужденные следовать по пути наименьшего сопротивления, мы проложили курс на юг вдоль этой полосы. Ветер изменил направление, теперь он дул с востока, однако не было никакого спасения от тяжелого тумана, сгустившегося вокруг.

Последующие дни стали для нас днями отчаяния. Рацион пришлось сократить и людям и собакам, тогда как трудности путешествия непомерно возросли. В течение двадцати суток мы шли, не имея представления о своем местонахождении. Серая таинственная пелена окутывала нас словно саваном. Под нами волновалось море, но куда оно несло нас, я не знал. Однако более или менее точно я знал, что мы двигались навстречу бескрайнему, безнадежно открытому морю, где мы неминуемо погибнем медленной, голодной смертью. Каждая минута жизни приносила нам боль, отчаяние и страх.

Мир серого тумана безмолвствовал. Мои спутники обращали ко мне свои исхудавшие, сморщенные, как мумии, лица. Охватившее их отчаяние нельзя было описать словами. Все мое красноречие иссякло. Собаки присмирели. Понурив головы, опустив хвосты, они тащили нарты без всякого воодушевления. Мы, словно приговоренные к какой-то бесконечной, дантовой муке, напоминали мучеников, бредущих по загробному миру.

После душевной пытки от предчувствия надвигающегося голода, несмотря на боль в измученных мышцах, я не мог глаз сомкнуть. После изматывающих душу и тело переходов, острого голодания и неутолимой жажды опрокинувший все наши расчеты туман, словно отгородивший от нас все человеческие знания, однажды утром все же рассеялся. Наши сердца забились учащенно. Я ощутил такое облегчение, какое, должно быть, испытывает заживо погребенный человек, когда над ним неожиданно раскрывается его могила. Земля маячила к западу и югу от нас.

Однако судьба сурово обошлась с нами. После того как 84-я параллель осталась позади, мы, двигаясь вместе с массой льда, покрывавшего полярные воды, сами того не замечая, оказались унесенными океанским течением далеко в сторону. Наконец-то я, сделав обсервацию, определил, где мы находимся — широта 79°32 , долгота 101°22 . Как же далеко это от того места, где мы должны были находиться! Наше положение было действительно безнадежным. Результаты обсервации почти потушили тлевшие в нас угли надежды.

Мы находились в море Кронпринца Густава. [150]К востоку были низкие горы и высокие долины Земли Аксель-Хейберга, вдоль кромки которой и должен был пролегать наш обратный маршрут. Там были наши склады, полные всевозможных приятных вещей, и изобилие дичи. Однако мы были начисто отрезаны от всего этого.

Между нами и землей пролегали 50 миль мелкокрошеного льда и непреодолимых разводьев. Все наши многочисленные атаки на них были отбиты. Я понимал, что, если даже нам и удастся форсировать разводья, впереди нас будут ожидать 80 миль неизведанного пути до ближайшего склада на восточном берегу Земли Аксель-Хейберга.

У нас не было серьезных оснований считать, что на западном берегу Земли Аксель-Хейберга мы сможем как-то пополнить запасы продовольствия. Вот уже три недели, как мы существовали на три четверти рациона, а на последующие 10 суток у нас оставалось лишь по половине его. О том, чтобы возвращаться, повернув на восток или даже на север, не могло быть и речи, но и вперед идти мы уже не могли, потому что не имели достаточного количества продовольствия для поддержания своих сил.

Земля к югу от нас была ближе. К югу, как это, впрочем, и должно было быть, лежала широкая полынья, которую мы приняли за пролив Хассел. Справа и слева от нас виднелись низкие, покрытые льдом острова, [151]за ними — более крупные, которые Свер-друп назвал Землей Эллеф-Рингнес и Землей Амунд-Рингнес. Лед к югу выглядел довольно сносным, а направление дрейфа было юго-юго-восток.

В надежде на появление молодых тюленей мы двинулись в пролив Хассел по направлению к восточному острову. Прежде всего нам надо было поскорее избавиться от мук голода.

Переход 14 июня не измотал нас. Ярко светило солнце, и температура воздуха была чуть ниже точки замерзания воды. Узнав, где мы находимся, ступив на хороший лед и увидев землю, на короткое время мы, несмотря на пустые желудки, почувствовали себя счастливыми и сильными. Мы тщательно осматривали горизонт, стараясь обнаружить хоть что-нибудь движущееся, что-нибудь выказывающее признаки жизни. Мы забрались слишком далеко на юг, чтобы встретить медведя или тюленя. С чувством голодных дикарей мы ожидали, когда нам улыбнется удача. Мы проглядели все глаза. Казалось, сами души наши устремлялись вслед за нашими взглядами. Наши глаза болели от пристального наблюдения. Однако ни одна живая тварь так и не показалась. Мир продолжал оставаться пустынным и мертвым. Наши сердца казались единственными пульсирующими существами в этих краях.