Илья Стогов - Апокалипсис вчера: Комментарий на Книгу пророка Даниила

Прошлое человечества редко бывает интересно само по себе: пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Прошлое интересно только как ступеньки, ведущие нас в завтра. Если со ступеньками что-то не так, то ведь и забраться мы можем совсем не туда. А это к скучной науке отношения уже не имеет.

Результат такой пристрастности налицо. Количество точек зрения на то, что такое история, как она движется и куда ведет, сегодня точно равняется количеству тех, кто берется за подобные рассуждения.

Что может быть естественнее для ученых, чем изучить факты, свести их в единую схему и попробовать спрогнозировать дальнейшее развитие процесса? Так поступают все ученые. Так не поступают только ученые-историки.

Физики, астрономы, химики, биологи давным-давно накопили необходимое количество фактов и перешли к формулированию законов. Любой, кто без двоек окончил среднюю школу, сможет по памяти назвать хотя бы несколько законов, относящихся к этим наукам. Однако как ни пытайтесь, вам не удастся вспомнить ни одного закона истории.

Единственный контекст, в котором лично я слышу хоть о каких-то «исторических законах», – это фразы типа «Законы истории неодолимы!». Думаю, не стоит объяснять: единственный смысл этих фраз состоит в том, что те, кто ходу истории сопротивляется, скоро получат в торец.

Нет законов – нет науки. Сегодня слово «история» означает не название научной дисциплины, а веселый анекдот. Когда приятель с порога бросается к вам – «Ну и ИСТОРИЮ я тебе расскажу!» – ведь правда, вы не думаете, что речь пойдет о древних египтянах?

Первый признак научного подхода – точность и беспристрастность в критериях. Разработав четкие критерии и классификацию, биологи отнесли похожих акул и дельфинов к различным классам живых существ, а непохожих свиней и гиппопотамов – к одному.

Можете ли вы назвать хоть одну классификацию исторических событий, основанную на беспристрастном анализе фактов? Вернее, не так. Можете ли вы представить, будто такая классификация вообще существует?

Единственная классификация фактов, имеющаяся сегодня у историков, – это деление всемирной истории на три больших раздела – Древность, Средневековье, Новое время. Хотите, я расскажу вам, откуда появилось это чудо теоретической мысли?

Одним из первых делить историю на три большие главы лет восемьсот тому назад додумался итальянский мистик и смутьян Иоахим Флорский. Наверное, новатору было невдомек, что сам-то он живет именно в Средние века.

Это название было введено в 1667 году неким профессором Горном. Так он называл скучный отрезок времени между веселой Античностью и веселым временем жизни самого профессора. Термин же «Новое время» сперва означал цивилизованную эпоху, которая наступила после Крестовых походов.

Окончательный вид трехголовой схеме в XVII веке придал профессор Христофор Целлариус. Его открытие выглядело вполне к месту. Биологи того времени были уверены, что мухи и тараканы заводятся сами собой из грязи. Географические карты на треть состояли из белых пятен. Физики увлеченно искали теплород, а кое-где еще и философский камень.

На протяжении следующих столетий науки развивались бурно. Ни одно положение наук, современных Целлариусу, не осталось в неприкосновенности. За одним исключением – вы уже догадались каким?

Правда, «Новое время» все растягивалось и растягивалось и никак не хотело кончаться. Поэтому для обозначения ХХ века пробовали ввести термин «Новейшее время». Смешная выдумка. Если так пойдет, то ХXIV век будет именоваться Самое-Самое-Наиновейшее время.

Пропорции данной схемы чудовищны: в разделе «Древний мир» содержится столько же тысячелетий, сколько десятилетий содержится в разделе «Новое время». Границы невнятны: разброс в оценках начала периода «Средневековье» составляет больше двух тысяч лет. Тем не менее три периода данной схемы и объединяют сегодня то, что положено изучать историкам.

Утром на автовокзале города Абакан (Хакасия) я нанял таксиста и поехал осматривать окрестности. День выдался холодный. Приличной шапки с собой у меня не было, и уши от холода немного ломило. Зато в машине было натоплено, тепло, уютно. Я курил и смотрел в окно. Центр Абакана состоял из блочных пятиэтажек, а окраины – из деревянных избушек. С архитектурной точки зрения наиболее интересен был ансамбль местной тюрьмы. Несколько высоченных, крашенных в веселенькие цвета корпусов. Зеки торчали у окон и махали проезжающим машинам руками.

Водитель был русский. Руками он не держался за руль, а прямо на ходу щелкал кедровые орешки. Город Абакан кончился быстро. Дальше мужчина гнал прямо через степь. И в этой степи через каждые пятьдесят метров торчали холмики старинных курганов. В основном совсем небольшие – метр-два в высоту. Но их здесь были тысячи. Может быть, даже десятки тысяч.

Осматривать каждую встречную достопримечательность я не собирался. На это ушли бы годы. Водителю я сказал, что хотел бы взглянуть лишь на царский курган Большой Салбык. Где именно он расположен, водитель не знал. Иногда он останавливался возле хакасских поселков, спрашивал у аборигенов дорогу. Те каждый раз показывали пальцами в разные стороны и клялись, что ехать нужно вон туда.

Водитель возвращался в машину, выкручивал руль и негромко ругался:

– Чертовы хакасы. С самого утра уже пьяные. Специально ведь врут. Не хотят, чтобы ты на их священные места смотрел.

Мы снова долго ехали через степь, а потом нам опять указывали в противоположную сторону, и водитель опять разворачивался и матюгался. Между хакасских изб бродили стаи огромных хищных собак с подрубленными хвостами. Водитель рассказывал, что есть поселки, куда русским вообще лучше не соваться. И машину отнимут, и самим наваляют. Но это не тут, а ближе к горам. Здесь-то хакасы мирные, только вечно пьяные. И сами они, и девки ихние...

– Ты вот знаешь, что у хакасок щель идет не вдоль, как у наших баб, а поперек? Точно тебе говорю! Мне один мужик шепнул, у которого с хакасской было это самое. Щель, говорит, вот такенная, идет поперек, а когда хакаски ходят, она у них чавкает, как рот. Зря не веришь.

– Да я верю.

– Ты сам-то откуда? А к нам зачем? Только курганы осмотреть, и все? Специально за этим, что ли, приехал? Во ты даешь! Только посмотреть – и домой? Вот это да! А еще где-нибудь был?

– Да. В Тыве.

– Ух ты! За Саянами был?

– Был.

Водитель помрачнел.

– Знаешь, я тебе так скажу. Я вот сибиряк. Здесь, в Абакане, родился, здесь сорок четыре года и прожил. Но мне ни разу и в голову не приходило на ту сторону ездить, понимаешь? Потому что Тыва есть Тыва. Повезло тебе, парень.

– Почему?

– Ну, как объяснить? Ты ведь видел тувинцев, да? То-то и оно! У них там даже фамилии какие-то нечеловеческие: все на два «о» начинаются. Типа «Ооджан». Или там «Оолун». Так что, считай, повезло тебе, парень, что ты с той стороны невредимым выбрался.