Франсис Чичестер - Кругосветное плаванье Джипси Мот

Обычно, возвращаясь после дальнего одиночного плавания, я как-то побаиваюсь встречи с землей после долгой разлуки, но на этот раз чувствовал себя спокойнее, заранее примирившись со всем, что меня ожидало. Быть может, мои прежние плавания были недостаточно длительными? Какое же влияние оказали на меня четыре месяца одиночества? Какие новые привычки у меня появились? Одной из этих привычек, безусловно, неприемлемых в обществе, была укоренившаяся во мне склонность засыпать в любое время дня. Слишком долго я не мог поспать вволю. За ночь приходилось вставать по нескольку раз. Ночь накануне, например, в целом прошла спокойно. Казалось бы, я должен был спать сном праведника, так как принял много болеутоляющих средств, но мне все же пришлось вставать четыре раза. Не раз за обильным завтраком я вдруг крепко засыпал.

Живо представил себе, что произойдет, если через несколько дней за званым обедом в Лондоне я после супа заявлю хозяйке дома: “Простите, но должен минут десять поспать перед следующим блюдом”.

Вторая привычка — разговаривать с самим собой — в обществе будет принята как симптом начинающегося безумия: ведь так ведут себя сумасшедшие. Вот что записано по этому поводу в журнале:

“Я так втянулся в эту дурную привычку, что уже не пытаюсь от нее избавиться. Обычно пускаюсь в разные разговоры, оказавшись в трудном положении или сложной обстановке. Думается, что они помогают, когда, например, берешь высоту солнца. Произнося цифры вслух, как бы уменьшаешь возможность ошибки. Если здорово прижмет и все идет плохо, скажем, при внезапно налетевшем шквале или когда судно перестает слушаться руля, то очень полезно громко отдавать команду самому себе, перечисляя, что надо делать и в какой очередности. Сразу же прекращается паника, связанная с тем, что мозги забиты множеством всяких мелочей, и кажется, что все они одинаково важны и все надо сделать немедленно”.

Откопал карты района подходов к Ла-Маншу с запада, из Атлантики” Этой ночью шел по крупномасштабной карте № 1598, пересекая материковую отмель; на протяжении нескольких миль совершил переход от глубин в 2000 морских саженей к водам глубиной менее 100 саженей. Вспомнил, что в этом районе постоянно встречал целые флотилии тунцеловов, поэтому, проверив сигнал “лишен способности управляться”, я снова установил его на место.

В течение нескольких дней на море был шторм, и оно выглядело вполне фотогенично, чтобы сделать несколько снимков. (Кстати, самое лучшее средство успокоить море — это заняться съемкой штормовых волн.) Прождал целый час в крайне неудобной позе, но ни одного стоящего кадра не подвернулось. Однако не успел спуститься в каюту и снять дождевое платье, как бум, бум, бум! — три вала один за другим обрушились на “Джипси мот” и залили палубу. Упустил отличную фотографию. Здешние волны казались дружелюбными. Мне теперь не надо было бояться 60-футовых валов, подкрадывающихся исподволь, чтобы нанести удар.

Два “шеклтона”, прилетев на следующее утро около 06.00, опять разбудили меня, когда я еще спал, пригревшись в койке. Подумал было, что они ведут учебную атаку на подводную лодку, и мысленно послал им проклятия. В полдень подошел телевизионный катер компании “Би-Би-Си”, и ветер тут же упал. Старался починить правый ходовой огонь, но мои попытки не увенчались успехом. Из всех неудачных предметов моего оснащения этот фонарь побил рекорд никчемности. “Джипси мот” лежала почти в полном штиле, а впереди оставалось еще два судна: одно — телевизионное, а другое — не знаю чье. Как бы то ни было, их команды вели себя образцово: никто со мной не заговаривал и не мешал заниматься своим делом. Это было весьма кстати, так как мне предстояла уйма работы. В час ночи записал в журнал:

“Проклятие, ветер отошел на восток и, разумеется, стал для меня встречным”!

Вечером 27 мая около 21.25 произошло поразительное событие. Ветер все время отходил, пока я говорил по радиотелефону с только что подошедшим судном военного эскорта. Я заметил, что яхта легла на курс норд-норд-ост, и передал, что прекращаю разговор, так как должен переставить паруса. Только я вышел из каюты, как яхта пошла назад. Затем в течение 20 минут она вела себя так, будто ее ужалила оса. Как только я клал ее на заданный курс, менял галс, приводил к ветру или уваливался, направление ветра тут же менялось на противоположное. Море выглядело как-то необычайно: языки волн вскидывались прямо в воздух. Я решил, что нахожусь в центре воздушного вихря и меня вот-вот засосет в огромное черное облако.

Все походило на начало водяного смерча. Через “Джипси мот” перекатилось несколько волн, и вдруг наступил полный штиль. Несколько птичек, которых я принял за ласточек (у них был такой же раздвоенный хвост, но блестящие шейки отливали бронзой), в сильном возбуждении влетели прямо в каюту. Одна из них села на бра электролампы, висевшие над столом для карт, и сразу же заснула, спрятав голову под крылышко! Эта птичка у меня заночевала и улетела только утром, оставив на карте свою визитную карточку. Ночью едва не врезался в рыболовное судно, неподвижно стоявшее прямо по носу. Совершенно случайно вышел в кокпит, чтобы осмотреться вокруг, а оно тут как тут!

Утром в воскресенье 28 мая записал:

“Гроза. Слишком уж много работы с парусами для столь небольшого расстояния. Ветер, ветер, ветер — где ты? Такое дело требует слишком напряженных усилий. Хотел бы оказаться в порту. Но сегодня это, кажется, на выйдет!”

В полдень насчитал вокруг себя 13 судов, включая пять военных кораблей, составлявших мой эскорт. Я был в затруднении: дул легкий бриз, перемежавшийся с периодами мертвого штиля. Если бы я увеличил скорость, подняв большой парус на шпрюйт, пожалуй, засветло добрался бы до Плимута. Но за это пришлось бы расплачиваться значительной затратой дополнительных усилий. В этом случае я прибыл бы в порт еще более утомленным, а впереди меня, несомненно, ожидало огромное нервное напряжение, Но если бы я не поторопился, то заночевал бы в море, а это тоже было бы тяжелым испытанием. Ведь вокруг яхты столпилось много различных судов.

В 15.20 близко прошел огромный авианосец британского военного флота “Игл”. Команда, выстроенная на шканцах, приветствовала меня троекратным ура. Отсалютовал ей военно-морским флагом. Я был глубоко тронут оказанной мне великой честью. Это, пожалуй, единственный случай в истории британского военного флота, когда военный корабль, личный состав которого не уступит по численности населению небольшого городка, салютовал по всем правилам церемониала суденышку с командой из одного человека!

Вскоре к моей свите присоединился минный тральщик. Начал немного нервничать, представляя себе, как выглядит со стороны моя мечущаяся фигура, то и дело устремляющаяся на корму, чтобы салютовать флагом, поднятым на топ бизань-мачты!