Чэй Блайт - Немыслимое путешествие

10 октября. Первая партия яиц получена и обработана особым составом для консервации.

11 октября. Большую часть дня провела на яхте. Извлеченная из воды, «Бритиш стил» кажется огромной. Яхта красивая и выглядит очень прочной. Погрузили книги и навигационные пособия.

12 октября. Получена и обработана вторая партия яиц. Отвезли на яхту три машины провианта.

13 октября. Весь день на яхте, помогала с погрузкой. Дико устала.

14 октября. Обработана и упакована третья партия яиц (тридцать дюжин). Энн Ингрем отвезла партию груза для «Бритиш стил». Мало-помалу дом пустеет.

15 октября. «Бритиш стил» снова на воде. Организованный сумбур, торопимся закончить погрузку. Фрэнк Элин трудится без отдыха.

16 октября. Чэй получает в подарок бинокль. Даже не верится, что почти все погружено и еще остается место для самого Чэя! Определена девиация компаса с учетом всего железа на яхте. Окончательная подгонка снастей. Обед в Королевском Южном яхт-клубе. Приятный вечер, даже не ожидала, что смогу так отключиться.

17 октября. В четыре часа — ритуал освящения яхты. Чэй страшно нервничает, его невозможно оторвать от «Бритиш стил». Он не умеет отключаться, трудится даже ночью. Пожалуй, мы с ним оба рады, что наступает день отплытия. Мы не выдержали бы еще несколько дней такого напряжения, гонки и тяжелого труда, как в последние недели. Через двое суток, выйдя из зоны оживленных морских путей, Чэй сможет немножко расслабиться».

Через несколько часов после того как Морин написала эти слова в своем дневнике, я уже выходил из Солента; начался первый этап моего плавания. Это было в воскресенье, 18 октября 1970 года. Вместе с Морин и ближайшими друзьями я ступил на борт «Бритиш стил», пришвартованной к пристани Королевского Южного яхт-клуба на реке Хэмбл. Запустив мотор, мы пошли вниз по реке до линии старта на рейде Саутгемптона. Здесь я простился с Морин и друзьями, они перешли на «Голубой кристалл». Впервые оставшись один, я ждал стартового выстрела; сигнал должен был подать коммодор А. Р. Лайтфут из Южного яхт-клуба. И вот над водой раскатился звук выстрела — я пошел.

Люди спрашивают вас, что вы чувствуете, когда обрезаны последние нити, связывающие вас с домом и семьей, и вы оказываетесь наедине с собой — по меньшей мере на девять — десять месяцев, может быть, на год с лишним, а может быть, и навсегда. Отвечаю откровенно: ничего. В эту минуту вы, как мне кажется, просто не способны что-либо чувствовать. Конечно, в душе благодарность, ведь сбылось на деле то, о чем вы мечтали, к чему стремились, ради чего трудились. Но в то же время вам кажется, что все это не взаправду, что вы продолжаете мечтать. Да и когда тут разобраться в своих ощущениях, даже если бы это в принципе было возможно, — у вас слишком много дел. Вы окружены целой армадой мелких суденышек с репортерами, телевизионщиками, просто болельщиками — все время надо быть начеку, чтобы не столкнуться с кем-нибудь. Люди в таких случаях проявляют подчас известную бесцеремонность. Проводить в путь мореплавателя-одиночку — прекрасная мысль, а репортеры к тому же выполняют свою работу. Но у одиночки позади недели, месяцы напряженнейшего труда, на его плечах — груз тревог и забот, и в довершение ко всему напирать на него со всех сторон просто нечестно. Сразу же после старта я попал в скопление лодок, а какой-то катер врезался в «Бритиш стил», и в надводной части корпуса, на великолепной чистой глади, появилась уродливая вмятина. Я рассвирепел от такого безобразия. И подумал: «Ну вот, еще работа, как будто у меня и без того дел не хватает. При первой возможности надо пройтись краской, не то начнет ржаветь». И еще я подумал: «Слава богу, что яхта стальная. Будь корпус из дерева или стекловолокна, от этого удара мне пришлось бы не сладко».

Только потом, когда выдалось время поразмыслить, я полностью осознал, какую гору понадобилось своротить, чтобы могло состояться это плавание. Еще в январе «Бритиш стил» не существовала даже на бумаге. За каких-нибудь девять месяцев с небольшим яхту спроектировали, построили и снарядили для самого трудного дальнего плавания, какое когда-либо совершалось парусными яхтами. Конечно, бывало, что я из-за какой-нибудь мелочи падал духом и злился на строителей, но, честное слово, они славно потрудились. Закладка киля в апреле — спуск на воду в середине августа. Думаю, это рекорд для британского судостроения, если говорить о яхтах такого размера, как «Бритиш стил».

Читаю дневник Морин — ив горле ком. Кажусь себе жутким эгоистом, да так оно и было. Но с той минуты, как идея о плавании овладела мной, я не мог не быть эгоистом. Вернее, мне пришлось отбросить все мысли о себе и о Морин, чтобы всецело сосредоточиться на труднейшей задаче: добиться постройки яхты и подготовить плавание. Я не давал себе спуску. Подверг ли я Морин такому же испытанию? Сознательно — нет, в этом не было надобности. Она до того преданный человек, мы с ней так едины в наших устремлениях, что она сама не щадила себя. Без нее у меня ничего не вышло бы. Теперь мне сдается, что я был прискорбно близок к тому, чтобы злоупотребить ее преданностью. И если она выстояла, не сдалась, то это ее заслуга, не моя. Она удивительный, замечательный человек. Я могу лишь благодарить небо за то, что оно послало мне ее.

Весь первый вечер ветер был встречным, и я вынужден был непрестанно лавировать. Я стартовал, основательно измотанный, и, когда начало темнеть, чувствовал себя скорее механической куклой, чем человеком. Машинально выполнял все положенные действия, неотступно думая о предстоящем пути. Если справлюсь — что ж, будет что вспоминать потом. Немногим представляется возможность совершить нечто такое, чего никто прежде не совершал. Даже наш с Риджуэем переход на веслах через Атлантику не был первой ласточкой, ведь еще в 1897 году два рыбака из Нью-Джерси пересекли Атлантический океан на гребной лодке. А вот начатое мной плавание — первое в своем роде. Еще никто не пытался обойти вокруг света без заходов по выбранному мной маршруту. Я не просто шел с востока на запад — намеренно выбрав путь, так сказать, навстречу вращению Земли, я решил вести «Бритиш стил» против преобладающих ветров в самых пустынных водах земного шара. А ладно, чего там загадывать! Сейчас не до того, чтобы предаваться размышлениям о том, что еще только предстоит. Когда идешь в Ла-Манше, лучше не отвлекаться. И, прогоняя сон, я связался по радиотелефону с Фрэнком Элином.

Первая ночь прошла кое-как, а второй день в море —19 октября — подарил мне более благоприятный ветер. Вместо того чтобы лавировать на север и на юг, как мне пришлось делать всю ночь напролет, я теперь мог идти на запад, к устью Ла-Манша. Я выбрал время, чтобы составить перечень первых неисправностей: