Чэй Блайт - Немыслимое путешествие

«21 апреля. Сейчас 20.00. Лучше заполнить журнал сейчас — возможно, к утру меня уже не будет. (Вполне серьезно!)

Я встал в 07.00, а в 09.30 сила ветра достигала 6–7 баллов, на барометре — 1013. Сейчас сила ветра 8–9 баллов, с порывами до десяти, барометр — 1008 и продолжает падать.

Шторм свирепейший; у меня все летит — кружки, ножи, даже сковорода. Один раз яхту потряс такой удар, словно она во что-то врезалась. С каждого гребня я камнем лечу вниз. Спасибо, из-за темноты не видно высоты волн.

Паруса не убраны. Не хочу терять ход? Или попросту боюсь выйти на палубу? Да, штормяга… Мне немножко не по себе. (Мягко сказано!) Продолжаю держаться круто бейдевинд, и гул стоит такой, будто небо обрушивается на землю. (Я не удивился бы, если бы это случилось.)

Сегодня я отснял три пленки внутри каюты, для этого понадобилось особое освещение, мощные светильники. В итоге я посадил аккумуляторы. Весьма некстати, если учесть, что завтра мне выходить на связь с Кейптауном. Ведь если волнение не умерится, я не смогу зарядить аккумуляторы, не смогу даже пустить мотор для передатчика.

При крене через швы пола упорно просачивается вода из льяла (а ведь я всю откачал). Если и дальше так пойдет, придется лечь в дрейф. А может быть, — страшно подумать! — даже повернуть и уходить от шторма. Были у нас и прежде ветры в 8–9—10 баллов, но такого свирепого еще не было. Волны словно идут на таран. Осталось всего 2 тысячи миль (до мыса Доброй Надежды), рваться вперед, казалось бы, безрассудство. Но ничего не могу с собой поделать — иду напролом. В конце концов я ведь для того все и затеял. Кокпит уже раз десять захлестывало. Новая атака!

22 апреля. 01.50. Барометр — 1000, продолжает падать. Случилась небольшая неприятность. Я заперт! Перед тем как забраться в спальный мешок, закрыл дверь (потому что кокпит заливает), а решетчатый настил в кокпите лег на шкоты и не дает отворить дверь. Пошел к носовому люку, но его я так давно не открывал, что он тоже не поддался. И вот я заперт в роскошном, дорогом гробу. Правда, молоток и ломик помогли мне вскрыть люк, но туго выбранный шкот стакселя не дает поднять его полностью. Когда понадобится выйти, придется обрезать шкот. Надеюсь, до утра такая необходимость не возникнет.

На полу каюты вода. Откачать нельзя: аккумуляторы сели, а ручная помпа в кокпите, туда я не могу выбраться.

18.00. Ну вот, в 03.45 шторм прекратился. Его сменил слабый ветерок, но поднятая штормом волна не позволяла идти под парусами, поэтому я убрал паруса и завалился на койку. Снова набрал ход только в 11.30, сразу после сеанса связи с Кейптауном. До чего же приятно было услышать человеческий голос! Договорились о графике связи на неделю.

Шторм собрал свою дань, я потерял топенант и резервный фал, пропущенный через шкив наверху бизаиь-мачты (вот некстати-то: если теперь последний фал лопнет, нечем его заменить, пока я не могу взобраться на мачту). На бизани две здоровенных прорехи, грот остался без одной латы.

22.00. Ну, и ералаш! Теперь шквалы силой до 8 баллов. Убираю грот. Затеял стряпать на камбузе, идя против ветра со скоростью 9 узлов, и обжег руку. Придется лечь на северный курс, пока не случилось чего похуже.

23 апреля. Весь день шел почти строго на север. Пожалуй, придется идти так до 37° ю. ш.

В 19.00 выбрался на палубу проверить, все ли в порядке; яхта шла на север левым галсом. Поглядел на мачту — да что же это такое! Она вся изогнулась. Повернул так, чтобы нагрузка пришлась на правые ванты. Завтра надо будет заняться мачтой, хоть бы дуло не слишком сильно.

Прошедшую ночь ветер был очень сильный — 8 баллов, порывы до девяти. Я лежал, стараясь забыться. На бизани теперь уже пять прорех. Завтра спущу все паруса, выровняю мачту и залатаю бизань.

Я словно в нокдауне; уже сомневаюсь, что яхта выдержит еще 20 дней (необходимые, чтобы обогнуть мыс). Твержу себе: «Да не спеши ты так, иди под парусами только в подходящую погоду». Но в том-то вся беда, что погода явно раньше следующего лета не наладится, а пока, что ни день, все хуже и хуже. Хотя сейчас сила ветра всего 6 баллов, он настроен коварно, так и норовит доконать меня прежде, чем я успею обогнуть мыс.

По данным лага, пройдено против господствующих ветров 11 384 мили (лаг дает заниженные показания?). Помнится мне, никто еще столько не проходил против ветра. Да, пожалуй, это так.

24 апреля. Когда-нибудь ветер уймется? В 05.30 меня разбудил грохот и отчаянное хлопанье паруса. Выскочил из койки и в последнюю минуту убрал бизань. Еще немного — и я вовсе потерял бы парус. Он лопнул. Ничего удивительного. Поставил запасной, он такой красивый, новехонький. Интересно, что сказала бы фирма: инструкция рекомендует сперва дать ему поработать при легком ветре, а тут тебе сразу 8 баллов.

Потом заел механизм для взятия рифов. Я принялся его разбирать. Три часа с четвертью потратил, все возился со шплинтами. Что за привычка у монтажников непременно загибать концы. Вечная история: узлы для яхты собирают люди, которые моря почти не нюхали, им невдомек, что значит извлекать шплинт при ветре в 8 баллов.

Попытался выровнять мачту — бесполезно. Опять та же вантина виновата. Вверху мачта изогнулась крючком. Иду с неполными парусами, злой как черт. Но тише едешь, дальше будешь. (Надеюсь.)

Хоть бы завтра удалось влезть на мачту. Идти так — чистое безумие. Вместо того чтобы отмерять мили, я вынужден притормаживать. Внутренний голос нашептывает, чтобы я плюнул и жал на всю катушку. Что за дурацкое положение!

Еще одна банка картофеля. Пустил в расход половину вместе с банкой фарша. Вкуснятина. Надел новый свитер. Четверть часа стоял над плитой, ждал, когда поспеет рагу. «Да что это оно так долго?» Оказалось, забыл газ зажечь.

25 апреля. В 10.30 решил приняться за мачту и убрал все паруса. Думал, надо подтянуть только топ-ванти-ны — работы на час. Не тут-то было. Оказалось, и правые ванты требуют перетяжки. Приготовил беседку, надел одежду посвободнее, чтобы легче было лезть. Вверх, на мачту, дотянуться до нока краспицы, провести нужную операцию, затем — вниз. Звучит так просто! При ветре в 4–5 баллов меня болтало на конце краспицы во все стороны, хотя я закрепился. Руки и ноги болят, все в синяках. Не дай бог, еще раз придется лезть на мачту в такую погоду.

Так или иначе, удалось подтянуть ванты и выровнять мачту, теперь она стоит как положено. Я даже горжусь собой. Поставил бизань.

Без потерь не обошлось — сломал большую отвертку, используя ее как рычаг. Кто из нас не делал глупостей.

И со всем этим я провозился до 17.00. Потом спустился и провел последний сеанс с Пертским радио. Оператор явно обиделся, что я ему изменяю, но я объяснил, как это психологически важно держать связь со станцией, находящейся впереди. Поймал Дурбан, однако там мой вызов не услышали.