Пауль Вернер Ланге - Подобно солнцу

Почему так происходит? Это требует ответа, нуждается также в разъяснении, зачем рассказу о жизни Магальяйнша предшествует исторический экскурс, который, хочешь, не хочешь, должен быть исчерпывающим. В самом деле, поскольку все эти события теснейшим образом связаны с мореплаванием, они имеют непосредственное отношение и к Фернану ди Магальяйншу. Поколения португальцев пережили времена, которые определялись католицизмом раннего средневековья и угаром бесконечных крестовых походов. С тех пор как страна освободилась от чужеземного ига, дворянство, считавшее зазорной любую службу, кроме военной, и ущемленное претензиями королевского дома на единовластие, стремилось перенести реконкисту, уже в качестве конкисты3, через море на Африканское побережье. Само собой разумеется, что духовенство благословит такое начинание, что в этом случае не будет недостатка ни в крестьянах, которые, стремясь получить землю, станут его ярыми приверженцами, ни в воинах. не знающих ничего, кроме убийства и насилия. Совершенно очевидно, что иберийские монархи тоже заинтересованы в подобном развитии событий, тем более что такое направление политики позволило бы проучить берберийских пиратов, неоднократно нападавших на Португальское побережье.

Вот почему корабелы так яростно размахивают топорами на верфях Порту и Лиссабона, священники кропят святой водой паруса, разрисованные христианскими символами, а гордые фидалго 4 и кабальейро внимательно слушают своих итальянских учителей. Вот почему в Лиссабоне под руководством генуэзцев возникает центр по изучению картографии и навигации, притягательный свет которого много десятилетий спустя привлек молодого итальянца по имени Коломбо и укрепил его в дерзновенной и заманчивой идее. Странствующие рыцари, прежде снаряжавшиеся в путь «по стезе господней»5, выходили в открытое море, шли отвоевывать неведомые земли.

Правда, экономические силы молодого государства не устояли перед таким бурным развитием событий, перед «черной смертью чумой, из-за которой с 1356 года огромные земельные пространства буквально обезлюдели, перед междоусобными столкновениями и войнами. Португалия не располагала достаточным количеством экспортных товаров, чтобы приостановить характерный для того времени отток из страны драгоценных металлов.

В самом начале ХУ века король Жуан 1 и его супруга Филипа из английской династии Ланкастеров оказались на грани национального банкротства. Государственная казна была пуста, не хватало даже меди, и пришлось пустить в оборот кожаные деньги. Чтобы покончить с нуждой, принимая во внимание и политические соображения, коронованные особы решились на смелое предприятие. Проезжие купцы сообщали, что берберийские корсары в североафриканском городе Сеуте прячут горы самоцветов, а караваны верблюдов доставляют туда полные мешки мерцающего суданского золота. Подобные известия поступали уже давно, и вряд ли была какая-либо необходимость в страстных уговорах казначея, о которых сообщают историки, чтобы их величества отдали приказ о захвате Сеуты.

Итак, знамя ордена Спасителя с большим красным крестом, которое развернул сын короля Жуана 1 дом Энрике на флагманском корабле своего морского флота, усиленного английскими, фландрскими и баскскими кораблями, в 1415 году достигло Сеуты. Когда город оказался в руках завоевателей, они действительно поверили, что всевышний направил их мечи и закалил их латы: берберийские сокровища были захвачены ценой жизни менее чем двенадцати человек.

Возможно, именно этот успех определил дальнейший жизненный путь дома Энрике, которого в исторической литературе обычно именуют принцем Генрихом Мореплавателем (1394–1460). Во всяком случае, теперь не вызывает сомнений, что во всех его начинаниях самым причудливым образом слились воедино дух крестоносцев, политические мотивы и типичная для того времени неуемная жажда золота. Будучи третьим сыном короля, дом Энрике не мог рассчитывать на престол, поэтому удовлетворился разбирательством религиозных дел и с завидным постоянством проявлял удвоенную энергию и организационный талант в морских предприятиях. Его участие в них часто переоценивалось. По инициативе принца Энрике с 1415 по 1460 год была осуществлена только треть всех предпринятых под португальским флагом изыскательских плаваний, а по существу морских разбойничьих вылазок, остальные были организованы и финансировались королями, торговыми домами, отдельными феодальными магнатами.

Генриха Мореплавателя, тем не менее, бесспорно, следует считать вдохновителем португальской экспансии, потому что экспедиции, которые снаряжались под его руководством, проложили дорогу последующим мореплавателям. По-видимому, он руководствовался двумя соображениями, когда посылал своих капитанов на юг. Во-первых, только в этом направлении можно достичь земель, где добывалось золото, которое и попало в Сеуте в руки португальцев, так как на востоке были исламские владения, а путь через Северную Африку к суданскому золоту преграждала Сахара. К этому следует добавить, что многие космографы ошибочно полагали, что Нил или, по крайней мере, один из его рукавов впадает в Атлантический океан где-то в Западной Африке. Какая заманчивая перспектива обойти арабские караваны! Во-вторых, Генрих Мореплаватель ищет легендарного «брата во Христе, короля-священника Иоанна, правившего в «Африканской Индии». Именно так называли тогда империю в Эфиопии, первые посланцы которой достигли Иберийского полуострова в 1327 году. (В 1452 году в Португалию прибыло даже официальное посольство из Эфиопии.) Разве можно было упустить возможность разработать гигантский стратегический план — сокрушить с тыла государства, входившие в сферу влияния арабов и османов? Торговлю рабами, вскоре бурно расцветшую, напротив, никак нельзя считать движущей силой первых изыскательских плаваний португальцев хотя бы потому, что тогда никто не знал, могут ли вообще жить люди в условиях жаркого климата южнее мыса Бохадор. Ведь утверждали же античные и средневековые географы, что тропический зной якобы уже в субэкваториальных районах трудно переносим, поэтому местные жители от жара почернели, кроме того, солнце там сжигает все живое.

Генрих Мореплаватель и его капитаны подвергли подобные бытовавшие тогда догмы проверке. В 1416 году первые португальские барки появились у западного побережья Марокко, через два года достигли архипелага Мадейра и в 1425 году уже курсировали в районе Канарских островов.

В 1434 году Жил Эаниш обогнул мыс Бохадор, постоянно окутанный туманами, омываемый при западном ветре более чем двенадцатиметровыми волнами и считавшийся до сего времени границей мореплавания в Атлантике. Хронисты сообщают, что Эаниш предпринял пятнадцать попыток обойти мыс и только тогда его мужество было вознаграждено. Вернувшись назад, он пре- поднес принцу Генриху Мореплавателю букет диких роз, которые нарвал по ту сторону мыса, сообщив, что путь на юг свободен. Через год Эаниш и Афонсу Гонсалвиш Балдайа пересекают тро- пик Рака и достигают Рио-де-Оро. На сей раз, моряки привозят кое-что более дразнящее воображение, нежели розы, — золото. А в 1441 году Антон Гонсалвиш доставляет инфанту с мавританского побережья «черное золото» — негритянских рабов.