Иван Крузенштерн - Путешествие вокруг света

Имя Ивашкин известно из путешествий Кука и Лаперуза столько, что я не опасаюсь наскучить читателю, если упомяну кратко о сем состаревшемся в Камчатке несчастном человеке. Ему теперь от роду 86 лет. [171] Сие писано 1805 го года. Он получил свободу по восшествии на Престол ныне Царствующего ИМПЕРАТОРА. В первом иступлении от радости хотел он воспользоваться дарованною ему свободою и возвратиться на свою родину. ГОСУДАРЬ благоволил повелеть выдать ему на проезд и деньги; но Ивашкин не мог потом решиться на предприятие дальнего и трудного пути. Он изъявил однажды с живым чувствованием желание, чтоб мы взяли его в С. Петербург с собою; однако скоро потом переменил свое намерение. Вероятно, что он не мог бы перенести великого переезда ни морем, ни сухим путем. Теперь живет он недалеко от Верхнекамчатска щедротами ГОСУДАРЯ, и будучи призрен добродушием Г. Кошелева, оканчивает остаток дней своих в покое и тишине. О вине и ссылке его многим расказывал он следующее: что по ложным доносам в заговоре против Императрицы Елисаветы был он лишен чинов и дворянства, высечен кнутом, и сослан в ссылку. Он признается, что был ветрен и нескромен; однако и по ныне клятвенно уверяет, что не имел во мнимом заговоре ни малейшего участия. Ему поручено было после смотрение над Якутами, за угнетение коих сослан он наконец в Камчатку. Его обвиняют даже и в смертоубийстве, учиненном от безразсудной горячности, которое и долженствовало, уповательно, быть причиною, что Императрицею Екатериною II не дарована ему свобода; в противном случае, конечно не был бы лишен внимания и милости. Потому что в Куковом путешествии упоминается об нем с похвалою и сожалением.

Не могу я умолчать также и о семействе Верещагиных, известных читателям из путешествий Кука и Лаперуза. Оба брата, произшедшие от Камчадалов, сделали величайшую честь своему состоянию. Старший из оных достойнейший священник, умевший приобресть величайшее к себе почтение Англичан, о коем говорит Капитан Кинг многократно с чрезвычайною похвалою, умер скоро по отходе из Камчатки Резолюции и Дисковери. Его преемником сделался младший брат, исполнявший должность свою 20 лет и приобретший общую любовь. Во время прибытия нашего в Камчатку находился он на Курильских островах для проповедания Христианского учения.

По возвращении своем оттуда умер он в скорости; и так я не мог к сожалению узнать его лично: однако посетил вдову его, которая помнит очень хорошо корабли Англинские и Француские. её сын, бывший дьячком в Петропавловске, утонул к нещастию в реке Аваче во время нашей здесь бытности. Теперь остался один только Верещагин, дьячек в Верхнекамчатске. Селение Паратунка, родина семейства Верещагиных, известное довольно из путешествия Кука, сделалось ныне обиталищем медведей. В 1768 году считалось жителей в оном 360 человек; но в 1779 м только 36. Повальная болезнь, свирепствовавшая в 1800 и 1801 годах, истребила и последних.

В пятницу 4 го Октября привезено было все на корабль, который уже был совершенно готов к отходу. В 4 часа следующего утра стали верповаться из гавани в губу. Стараясь воспользоваться благополучным ветром, решился я идти в море сего же дня по полудни. Добрые наши гостеприимцы обедали с нами в последний раз. Разлучение с ними, оказавшими нам всевозможную приязнь и дружбу, было для нас весьма чувствительно. Особенно прискорбна была разлука с любезным Кошелевым. Все мы сокрушались об нем и о достойном его брате, тем более, что оставляли их в такой земле, где в безмерном удалении от друзей своих и родственников окружены они были людьми, от которых не только не могли ожидать искренности и удовольствий жизни, но на против, должны были опасаться всяких ухищрений и досад. С величайшею охотою взял бы я с собою брата его в Россию; его любили все на корабле нашем сердечно и желали иметь своим сотоварищем, но Губернатор, хотя и желал бы, чтобы он воспользовался сим случаем, не мог дать ему на то позволения. Сверх того и разлука была бы для него слишком жестока, долженствовавшего лишиться чрез то своего почти единственного собеседника и деятельного помощника в делах тягостных. [172] Сей достойный молодой человек умер в Камчатке в 1807 году.

В 2 часа по полудни начали сниматься с якоря. Небо помрачилось уже с полудни и начинал идти снег, однако все предметы в заливе видны были еще ясно. Не желая упустить благополучного ветра, надеялся я выдти в море прежде, нежели сделается погода худшею. Едва подняли якорь и поставили марсели, вдруг пошел великой снег и скрыл все берега от нашего зрения. Один только пункт, которой надлежало особенно видеть для того, чтобы не подойти близко к лежащему против залива Раковина, не далеко находящемуся от нас рифу, усматривали еще в тумане. Но и сей закрылся скоро. Я тогда полагал, что мы обошли уже риф сей, почему и продолжали плыть под марселями к выходу из залива, как вдруг корабль остановился на мели. Теперь уверился я поздо, что не осторожно было выходить из залива при столь не благоприятствовавших обстоятельствах. Сие приключение не имело впрочем никакого другого последствия, кроме потери трех-дневного времени. В следующий день по полудни, расснастив корабль, спустив барказ, завезши якорь и вылив воду из 50 бочек, стянулись с мели без всякого повреждения; потому что не взирая на свежий ветр, в заливе вовсе волнения не было. Г-н Кошелев, узнал о случившемся с нами приключении, когда был готов совсем уже к отъезду из Петропавловска. Он не уважая, что дальнейшее промедление в поздое время года [173] В Камчатке становится зима в Октябре месяце. угрожало и большею опасностию на пути его в Нижнекамчатск, отложил свой выезд, прибыл к нам со всевозможною поспешностию и прислал несколько байдар с 50 солдатами, которые помогли нам много к скорейшему снятию корабля с мели. Он принял также меры, чтобы и в Петропавловске сделана была нам всякая помощь к налитию опять пустых бочек водою, так что мы могли через два дня уже привести корабль в совершенную готовность к отходу. Октября 9 го поутру в 6 часов пошли мы из Авачинской губы при свежем NNW ветре и при ясной погоде. Резолюция и Дисковери вышли за 26 лет назад точно в тот же день из сего залива, и имели одинакое с нами плавание, т. е. в Макао.

По прибытии нашем в Петропавловск приказал я свезти хронометры на берег в дом Коменданта. За сим домом находилось открытое место, где Г. Горнер мог каждой день брать удобно высоты соответственные для поверения хода хронометров. При отходе нашем 4 го Октября определен ход оных, следующий.

Суточное медление N 128 составляло — 21",62;

Суточное ускорение Пеннингтона — 24",50.

Сравнение хронометров скоро показало однако столь приметную перемену в их ходе, что мы с Г. Горнером решились принять для них новой ход, которой и постановлен +21" и -21". Сия перемена произведена Октября 12 го дня, когда N 128 показал более Гринвического среднего времени 5 час. 9 мин. 33", а Пеннингтонов менее 1 час. 21, 11" 5. Как частые наблюдения, произведенные на море, так и маловажная погрешность хронометров, оказавшаяся по прибытии в Макао, удостоверили нас, что мы постановили ход хронометров довольно справедливо.. [174] Малой Арнольдов N. 1856 остановился нечаянно в бытность нашу в Петропавловске и сделался вовсе неупотребительным.