Александр Редько - 7000 километров по Африке

По узкому пешеходному мостику, тянущемуся вдоль обрыва, цепляясь, чтоб не упасть, за скользкие мокрые перила, закрывая капюшоном плаща непрерывно заливаемые водой лица, мы пробрались почти под самый поток. Падающая вода здесь кажется даже не водой, а густой пористой белой стеной из тумана и пены. Видимость составляет не более двух метров, и понемногу начинает теряться ориентация в пространстве. Тому, кто бывал высоко в горах, знакомо это ощущение. От чувства прострации спасает только рев: вы уже не рядом, а внутри турбины…

Выбравшись на свет Божий, мы прошли вдоль ущелья до автомобильного моста, ведущего в Зимбабве. На середине его начерчена широкая желтая пограничная линия. Радом с ней — резинка «тарзанки». Наши австралийские полисмены поочередно прыгнули вниз с высоты двухсот метров с дикими воплями, навстречу пенящемуся потоку. Даже смотреть на это было жутковато, и мы не решились прыгать.

Вновь вернувшись к водопаду и хватаясь за ветки деревьев, мы смогли подобраться почти к самому срезу воды у левого берега. Река обрывается вниз всего в двух метрах от нас. Хорошо видно, как еще метрах в пятидесяти отсюда течение ее резко ускоряется. Затем на ней появляется пена, а метрах в десяти от среза она буквально «закипает» и бросается вниз. Можно увидеть, что дно реки здесь мелкое и каменистое. Вода клокочет бурунами на многочисленных перекатах, как будто сопротивляется и боится падать, но затем, отчаявшись, бросается в бездну. Можно только представить себе, что тут творится в разгар сезона дождей!

А еще мы видели две прекрасные радуги; по одну и по другую сторону водопада. Говорят, что они висят здесь всегда.

А иногда, раз в десять лет, здесь, в единственном месте на Земле, можно увидеть уникальное явление природы — редчайшей красоты лунную радугу.

В приподнятом настроении вернулись в кемп к своим палаткам на берегу небольшого залива реки Замбези. Я сел по горячим следам писать дневник, как вдруг услышал какое-то фырканье. Глянул на воду и обомлел: в пяти метрах от берега из воды торчала голова гиппопотама. Боясь спугнуть зверя, я замер, забыв про фотоаппарат. Через несколько секунд рядом вынырнул второй, а затем и третий бегемот. Фыркая и не обращая на меня никакого внимания, они стали то ли играть, то ли драться друг с другом. Я осмелел, достал камеру и извел сразу половину пленки на гостей, а вернее — хозяев. И только потом заметил на берегу предупреждающий щит: «Крокодилы — опасно». Пришлось отойти, на всякий случай, подальше от берега.

После ланча нас повезли на круиз по реке Замбези. Километрах в пяти выше водопада, где вода реки еще не догадывается о тех страшных местах, которые ее ждут, а потому несет свои воды тихо и спокойно, нас ожидал небольшой пароходик. Своей конструкцией он очень напоминал две летние веранды нашего детского сада, поставленные одна на другую. Поднявшись по трапу, мы с удовольствием обнаружили в центре второй палубы уютный бар, с бесплатным местным пивом «Замбези» и «Мози», с обязательным изображением водопада Виктория на этикетках. Пиво пришлось нам по вкусу, и мы расселись вдоль бортов. Набрав человек тридцать, пароходик лениво отвалил от песчаного берега и тихо заскользил вверх по реке. Окрестные места входят в заповедную зону и поэтому, уже скоро, нам стали попадаться многочисленные разнообразные животные, пасущиеся по берегам. «Бвато адвентура», как гордо называлось наше суденышко, медленно плыл рядом с берегом, останавливаясь в наиболее интересных для наблюдения за животными местах. Сначала мы увидели стадо неторопливо жующих жирафов, затем многократно нам попадались разнообразные антилопы, а на острове, в центре реки, в прибрежной траве купались слоны. Бегая от борта к борту с фотокамерами, все невольно часто задерживались у стойки бара, так как бесплатным в нем было все. По сторонам от нас, тут и там скользили другие аналогичные посудины с туристами. Заметив катерок, обслуживаемый командой в форме американской морской пехоты, наши австралийцы повернулись к ним спиной, спустили штаны и, хлопая руками по голому заду, принялись отчаянно улюлюкать. Брендон сказал, что это их национальная традиция, своеобразное приветствие, на которое не принято обижаться. Мы же с тех пор стали между собой называть австралийцев — австралопитеками.

Ближе к вечеру на небе загорелись серебристые перистые облака. Их узкие ватные полосы походили на инверсионные следы самолетов. Казалось, будто целая эскадрилья их только что пролетела параллельно линии горизонта. А потом солнце стало садится, и одновременно, напротив его, на смену взошла луна. Солнечная дорожка, как поток расплавленного металла, побежала по темной воде прямо к нашему пароходику, но так и не смогла его поджечь. Зато огненно-красными цветами полыхало все небо. В конце концов перья облаков тоже вспыхнули и, как угли в догорающем корре, стали медленно гаснуть и чернеть. Солнце скрылось за темной полосой прибрежных деревьев, и откуда-то сверху на небо полилась синева. И опять к нашему пароходику прибежала по воде дорожка. Только была она теперь серебристого цвета и вела прямо на огромную луну.

После ужина из жареного мяса африканских животных на верхнюю палубу вышли чернокожие музыканты. Под рокот барабанов над рекой понеслись ритмичные африканские мелодии, с горластыми песнями, напоминающими пионерские речевки. Встав в круг, друг за другом, раскачиваясь и притоптывая в ритм мелодии, все мы стали людьми одной национальности — замбезийской. Светила немыслимо большая луна, раскачивалось под нами африканское суденышко, неустанно рокотали барабаны, и все мы были пьяны и счастливы.

Утром после погрузки мы, четверо русских, как и в предыдущие дни раньше всех заняли первые, за водителем, сидения. Иностранцы что-то бурно между собой обсудили, после чего Брендон сказал, что нам необходимо пересесть на другие местa. Из его слов мы поняли, что на лучших местах все должны сидеть поочередно и согласились со справедливым решением. Чтобы больше не дергаться, мы пересели на задние сидения, уютно там расположились и успокоились. Мы не догадывались, что это только начало выяснения отношений и притирок двух культур.

Сначала наш трак заехал в город Ливингстон — столицу южной провинции Замбии. Это небольшой, уютный и довольно зеленый городок, вытянувшийся по обеим сторонам автотрассы. Оштукатуренные одно- и двухэтажные дома с плоскими крышами, банк, ресторанчик, несколько магазинов. Основное занятие жителей — обслуживание многочисленных туристов. Главные достопримечательности — памятник Д. Ливингстону и рынок сувениров. Сразу скажу, что нигде больше во всей нашей поездке такого настоящего африканского искусства мы не увидели. Конечно, были рынки гораздо больше этого, с множеством резных высокохудожественных изделий из черного дерева. Но то все были серийные новоделы, сработанные специально под туристов. Здесь же предлагалось настоящее народное творчество, так как все эти идолы и маски, видимо, были собраны в окрестных деревнях и изготовлялись когда-то для себя. Это были вещи, явно изготовленные десятки, а то и сотни лет назад: простое растрескавшееся дерево, выгоревшие примитивные краски и ни с чем не сравнимый «старый запах». От этих божков явственно исходила какая-то неведомая сила. Энергетика их была таинственна и наводила чувство тревоги. Истертые сотнями рук подержанные барабаны когда-то несли хорошие и дурные вести, звали на бой или на праздник, заставляли танцевать или плакать. Полопавшиеся зулусские щиты и ржавые копья, принесшие много смертей и давно пережившие своих прежних хозяев, устало лежали в тени деревьев, ожидая новых владельцев, а может, и подвигов…