Фердинанд Врангель - Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю

На хронометры также простерлось влияние холода: они сами собой остановились. Опасаясь этого, носил я их днем при себе, а на ночь всегда прятал в обернутый несколькими шкурами ящик, который клал с собой под одеяло. Несмотря на мои предосторожности, вероятно ночью, когда огонь потух в нашей палатке, холод, проникнув через все обвертки, заморозил масло, между колесами находившееся, и остановил их движение.

Февраля 28-го поутру было 27° холода, а вечером 25 1/2°, со свежим SW ветром, который был нам попутный, а потому и не слишком нас затруднял. Воздух был пасмурен и туманен, так что мы едва могли отличать берег, вдоль которого ехали, направляя наш путь на лежащий перед нами высокий мыс, показывавшийся сквозь туман. Здесь под защитой довольно крутого и обрывистого земляного уступа (яра) остановились мы на ночлег, проехав сегодня по причине рыхлого снега не более 27 верст. Желая согреться, взлезли мы на гору и нашли там несколько бревен, оленьих рогов, углей и других признаков, что на сем месте находилась некогда юрта или другое тому подобное жилище. К вечеру атмосфера несколько прояснилась, так что штурману Козьмину удалось взять несколько расстояний между солнцем и луной, которые показали, что наш ночлег лежал под 167°43 в. д. Полуночная высота луны дала нам 69°38 24» с. ш. Здесь устроили мы третью сайбу для провианта.

Ночью одна из наших собак подняла сильный лай. Мы все бросились из палатки, но ничего не могли рассмотреть. Наши проводники уверяли, что собаки чуяли близость чукчей, и, боясь внезапного нападения, всю ночь не могли сомкнуть глаз.

На следующее утро (1 марта) продолжали мы путь. Термометр целый день показывал более 25°. Легкий NW ветер, разогнав облака, очистил атмосферу. В полдень определили мы 69°42 48» широты; склонение магнитной стрелки было 18 l/2° восточное.

Берег, направляясь здесь на NNO, образует уступ (яр), подымающийся на пять и более сажен над поверхностью моря. На берегу нашли мы недавно оставленную чукотскую хижину, вокруг которой ясно видны были следы саней, места, где горели огни и пр. Хотя я и не разделял боязни наших проводников (они хотели было тотчас возвратиться назад), но признал за нужное ставить на ночь у нашей палатки караульного.

На расстоянии 3 1/2 верст от места полуденного наблюдения широты встретили мы довольно значительное, открытое к северу углубление в берегу, стороны которого, казалось, соединялись в некотором от нас отдалении, а потому мы и приняли сие углубление за бухту или маленький залив. Но в следующие годы, по ближайшем наблюдений, мы нашли, что то был пролив, названный Шалауровым Сабадей, [151] На современных картах остров называется Айон, а пролив — Малый Чаунский. — Ред. отделяющий остров сего имени от твердой земли. Мы направили путь по сему проливу и на середине длины его нашли несколько чукотских хижин, довольно тщательно выстроенных из наносного лиственичного леса; напавший снег покрыл следы саней и отнял у нас возможность узнать направление, по которому поехали чукчи. На северном конце пролив 5 1/2 верст ширины, но она, однакож, приметно суживается на противоположном конце. Берег твердой земли плоский, а к востоку становится холмист. Берег острова Сабадея, напротив, крутой и обрывистый, возвышается на 20 и более сажен. Под защитой сего уступа расположились мы ночлегом, проехав сегодня 23 версты. По полуночной высоте луны определили мы широту нашего ночлега в 69°48 46» с. ш. и 168°4 в. д. по расстоянию луны от Алдебарана. Здесь снова нашли мы следы чукчей. С вершины близлежащего холма видели вдали обширную тундру.

Сегодня на дороге был нам случай наблюдать совершенно новый замечательный феномен: на NO горизонте показалось совершенно отдельное темносерого цвета облако, из которого, по направлению зенита, протягивались беловатые лучи к противоположной части неба и давали явлению сходство с северным сиянием. Не могу утверждать, чтобы сии лучи, подобно лучам северного сияния, имели свет, потому что явление, продолжавшееся с полчаса, наблюдали мы днем, когда свет лучей не может быть заметен при сильном сиянии солнца. Казацкий сотник Татаринов, бывший уже прежде в сих странах с Геденштромом, уверял, что видимое нами темное облако было не что иное, как поднявшиеся, но еще не рассеявшиеся испарения из внезапно происшедших во льду трещин, или отверстий (полыней). Если принять такое поедположение, то беловатые лучи образовывал тот же пар, мало-помалу разделяющийся и освещаемый солнцем. Вечером наблюдали мы на горизонте северное сияние, которое занимало все протяжение от NO до NW, попеременно то являлось, то пропадало.

На следующее утро (2 марта), при ясной погоде и 27° холода, едва отъехали мы от нашего ночлега, как штурману Козьмину показалось, будто он видит землю. Мы остановились и тотчас взлезли на высокий берег, откуда ясно увидели, что мнимую землю составляли груды льда (торосы), нагроможденные на краю необозримой полыньи. В полдень определили мы широту 69°52 6». Около двух верст на NNO от сего пункта прекращаются высокие крутые берега, и земля является снова плоской. Сему месту, вероятно, дал лейтенант Лаптев название Песчаного мыса, хотя здесь собственно незаметно никакого мыса, потому что берег нечувствительно направляется от NO к О, не образуя значительного углубления в море.

Место, где прекращается возвышенный и начинается плоский берег, лежит, по нашим наблюдениям, под 69°52 1/2 с. ш. и 168° в. д. на восток от Гринвича. Отсюда ехали мы то по морю, то по земле. Берег здесь почти нисколько не возвышается над морем и, вероятно, летом он и весь ряд параллельно с ним идущих наносных песчаных холмов, покрываются водой.

Долго и напрасно искали мы наносного леса, который вообще к востоку от пролива Сабадея редко встречается; наконец, нашли на берегу несколько бревен, но они были сюда, вероятно, перетащены чукчами, следы коих ясно видели мы по всей окрестности. Сегодня проехали мы уже 25 верст, и я решил здесь переночевать. Мы выстроили четвертую сайбу и отослали в Нижне-Колымск последние провиантские нарты. Таким образом, с нами остались только три дорожные нарты, на которых, кроме меня и штурмана Козьмина, находились для управления собаками три казака. По высоте луны определили мы здесь широту в 69°57 42», а долгота, по нашему исчислению и по пеленгам, была 168°41 .

Вечером наблюдали мы прекраснейшее северное сияние. Небо было чисто и безоблачно; звезды блистали ярким арктическим светом. При легком NO ветре поднялся от NNO огромный светящийся столб, и лучи его, подобно широким пламенным полосам, разливались на небе по направлению ветра, беспрестанно переменяясь и, казалось, приближаясь к нам. Судя по скорости, с какой светлые лучи пробегали пространство горизонта до нашего зенита (менее нежели в 2 секунды), полагали мы, что северное сияние было к земле ближе обыкновенной высоты облаков. В продолжение явления не заметили мы никакой перемены на магнитной стрелке компаса, что, конечно, приписать должно грубому его устроению.