Джон Кракауэр - В разреженном воздухе

Из-за того, что следы альпинистов, которые прошли вниз впереди меня, занесло ветром, у меня были трудности с определением правильного маршрута. В 1993 году партнер Майка Грума, Лопсанг Тшеринг Бхути, квалифицированный гималайский альпинист, который был племянником Тенцинга Норгея, сбился с пути в этом месте и нашел здесь свою смерть. Борясь за то, чтобы не потерять контроль над реальной ситуацией, я начал громко говорить сам с собой. «Соберись, соберись, соберись, — монотонно повторял я, как мантру, снова и снова. — Тебе нельзя послать все к чертям и расслабиться. Это нешуточная дорога. Соберись».

Я сел передохнуть на широком наклонном выступе, но через несколько минут меня внезапно напугало оглушительное «Ба-бах!». К этому времени накопилось достаточно много свежего снега, и я опасался, что массивный пласт лавины сорвется со склона надо мной. Но когда я покрутил головой во все стороны, чтобы посмотреть, что случилось, то ничего не увидел. После этого я снова услышал: «Ба-бах!»; звук сопровождался вспышкой, на мгновение осветившей небо, и я понял, что слышал раскат грома.

Этим утром, по дороге наверх, я уделил много внимания детальному изучению маршрута в этой части горы, постоянно оглядываясь назад, чтобы выбрать наземные ориентиры, которые могли бы помочь мне при спуске. Я заставлял себя запоминать особенности этой территории: «Не забудь повернуть налево возле вертикального уступа, похожего на нос судна. Затем следуй по той тонкой полоске снега, пока она не повернет точно направо». Это был метод, которому я приучил себя следовать много лет назад; я тренировал себя таким образом всякий раз, когда поднимался в горы, и на Эвересте это, возможно, спасло мне жизнь. Около шести часов вечера, когда метель превратилась в настоящий ураган с сильным снегопадом и порывами ветра, достигающими скорости 60 узлов в час, я пришел по веревке, закрепленной черногорцами, на снежный склон, находящийся в 180 метрах над седловиной. Отрезвленный мощью поднявшейся бури, я понял, что спустился вниз, миновав наиболее коварные участки, очень вовремя.

Обернув веревку перил вокруг руки, чтобы не потерять ее, я продолжил спуск вниз сквозь ураган. По прошествии нескольких минут мною овладело печально знакомое чувство удушья, и я сообразил, что у меня снова закончился кислород. Тремя часами раньше, когда я присоединил регулятор к третьей и последней канистре с кислородом, то заметил, что измерительный прибор показывал полупустую канистру. Я посчитал, что мне хватит этого кислорода, чтобы спуститься вниз, поэтому и не побеспокоился поменять канистру на полную. И вот теперь я остался без кислородной поддержки.

Я стянул маску с лица, оставив ее болтаться на шее, и двинулся дальше, удивительно равнодушный к происходящему. Однако без кислорода я двигался намного медленнее, и должен был чаще останавливаться, чтобы отдохнуть.

Литература об Эвересте изобилует рассказами о пережитых галлюцинациях, приписываемых кислородному голоданию и переутомлению. В 1933 году известный английский альпинист Фрэнк Смит наблюдал «два странно выглядевших объекта, плавающих по небу» прямо над ним, на высоте 8200 метров, «у одного из них были короткие недоразвитые крылья, а у другого нарост, наводящий на мысль о клюве. Они были почти неподвижны и как будто медленно пульсировали». В 1980 году во время одиночного восхождения Райнхольду Месснеру привиделось, что рядом с ним поднимался невидимый спутник. Постепенно я стал осознавать, что мой мозг пришел в расстройство подобным образом, и я наблюдал свой собственный отрыв от действительности со смесью очарования и ужаса.

Я был изнеможен настолько, что испытывал странное разъединение со своим собственным телом, как если бы я смотрел на себя сверху, с полутораметровой высоты. Мне представлялось, что я был одет в зеленый джемпер и ветровку. И несмотря на то, что дул холодный ветер ураганной силы в дополнение к 21 градусу мороза, я чувствовал странное, тревожащее тепло.

В 6:30 вечера, в последних лучах дневного света, я находился примерно 60 вертикальных метрах от четвертого лагеря. Только одно препятствие отделяло меня от надежного укрытия: склон, покрытый крепким, гладким льдом, по которому мне предстояло спуститься без перил. Снежная крупа, подгоняемая порывами ветра в 70 узлов в час, обжигала лицо; любая незащищенная часть тела замерзала немедленно. Палатки, находящиеся на расстоянии не более 140 горизонтальных метров, были едва различимы сквозь белую мглу. Здесь нельзя было ошибиться. Боясь допустить грубую ошибку, я сел, чтобы собраться с силами перед дальнейшим спуском.

Как только я уселся, меня одолела лень. Было намного легче остаться здесь отдыхать, чем проявить инициативу для преодоления ледяного склона; поэтому я просто сидел посреди бушующего урагана, позволив моему мозгу быть пассивным, ничего не делая, и просидел так около пятидесяти пяти минут.

Я затянул потуже шнур на капюшоне, оставив только крошечное отверстие вокруг глаз, а также убрал бесполезную, заиндевевшую кислородную маску из-под подбородка, когда вдруг из мрака позади меня появился Энди Харрис. Посветив налобным фонарем в его сторону и увидев ужасающее состояние его лица, я инстинктивно отпрянул. Его щеки были покрыты коркой изморози, один глаз обледенел и был закрыт, говорил он очень невнятно. Похоже, он был в большой беде. «В какой стороне палатки?» — пробормотал Энди, неистово стремясь добраться до укрытия.

Я указал ему в направлении четвертого лагеря, потом предупредил об обледеневшем склоне прямо под нами. «Он круче, чем может показаться! — прокричал я, напрягаясь, чтобы меня можно было услышать сквозь бурю. — Может быть, я спущусь первым и принесу веревку из лагеря…» Я начал говорить, но не успел закончить предложение, как вдруг Энди развернулся и двинулся к краю ледяного склона, оставив меня сидеть огорошенным.

Разогнавшись к своей цели, он начал спуск по самой крутой части откоса. «Энди! — крикнул я ему вслед. — Это безумие — спускаться таким образом! Ты наверняка разобьешься!» Он прокричал что-то в ответ, но его слова унес бушующий ветер. Через секунду он потерял точку опоры, шлепнулся на задницу и вдруг полетел головой вниз по льду.

Я едва смог различить внизу, в шестидесяти метрах от меня, неподвижные очертания упавшего к подножию склона Энди. Я был уверен, что он сломал как минимум ногу, а может быть и шею. Неимоверно, но после этого он встал, помахал мне в знак того, что с ним все в порядке, шаткой походкой направился к четвертому лагерю, который в этот момент был в пределах видимости, на расстоянии 150 метров.

Я мог видеть смутные очертания трех или четырех человек, стоящих возле палаток; их фонари мерцали сквозь пелену летящего снега. Я видел как Харрис шел по направлению к ним через равнину, он покрыл это расстояние меньше чем за десять минут. Когда минутой позже облака сомкнулись, перекрывая мне видимость, Энди был в двадцати метрах от палаток, может и ближе. Больше я не видел его, но был уверен, что Энди дошел до лагеря, где Чулдум и Арита, вне всяких сомнений, ожидают нас с горячим чаем. Сидя все еще посреди урагана, отделенный от палаток ледяным склоном, я почувствовал острую зависть. Я был рассержен на своего проводника за то, что он не подождал меня.