Александр Елисеев - Мусульманские паломники
- Название:Мусульманские паломники
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Вѣстникъ Европы, No 6, 1864
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Елисеев - Мусульманские паломники краткое содержание
Из путешествия по Аравии
Мусульманские паломники - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Въ то время (то было счастливое время) пророкъ еще былъ на землѣ. Мрачный, усталый, оскорбленный и отвергнутый людьми, онъ ѣхалъ дикою пустынею; не весело тогда было у него на душѣ… Вдругъ слышитъ онъ чудное пѣніе на высокой скалѣ у берега моря. Трижды благословенный, онъ остановилъ свою верблюдицу, и — о, чудо! Она заговорила человѣческимъ языкомъ: «То Зюлема — первая красавица въ мірѣ, перлъ земли, великій посланникъ Божій! Она ждетъ тебя»…
И воспрянулъ пророкъ съ верблюдицы своей и пошелъ къ той скалѣ, откуда неслось въ воздухѣ райское пѣніе незримой пока пѣвицы. Недвижно остановился посланникъ божій, и цѣлый день простоялъ беззвучно, не колыхнувшись, любуясь чудною красотою, какой онъ не видалъ и въ райскихъ селеніяхъ, и очарованный пѣніемъ, какого не слыхалъ на небесахъ. Насталъ вечеръ… Красавица поетъ… Наступила ночь — Зюлема неумолкаетъ, а пророкъ все стоитъ и стоитъ, забывъ обо всемъ въ мірѣ, забывъ о себѣ самомъ. Загрохоталъ громъ на небесахъ, заревѣла буря, заговорили морскія волны вокругъ, но Зюлема поетъ, а посланникъ божій стоитъ недвижимъ. Сквозь ревъ бури и свистъ вѣтра, и говоръ моря онъ слышитъ неземную чарующую пѣснь. Насталъ другой день — Зюлема все поетъ и поетъ, а пророкъ ее слушаетъ, не сводя съ нея жадныхъ очей. Такъ прошло три дня и три ночи; неумолкно звучала райская пѣснь и врачевала разбитое сердце посланника божія, пока волны гнѣва его на людей не улеглись и сердце его не размягчилось, какъ воскъ. Тогда подошелъ трижды великій къ поющей дѣвушкѣ и взялъ ее за бѣлоснѣжныя руки, какъ бы обмытыя морскою пѣною; когда поглядѣлъ онъ въ глаза чудной пѣвицы, онъ забылъ весь міръ, забылъ даже, что онъ посланникъ божій, потому что взоръ его, прожигающій демоновъ, потонулъ въ очахъ Зюлемы, какъ тонетъ и гаснетъ одна искорка въ мракѣ ночи. И небо, и солнце, и ночь, и звѣзды, и огонь, увидалъ посланникъ божій въ очахъ Зюлемы. Онъ поглядѣлъ ей въ уста; они были отверсты для дивной пѣсни, которой слова, какъ чудныя жемчужины, сами нижутся въ ожерелье; въ устахъ гранаты, розы и перлы… Они ослѣпили пророка. Онъ поглядѣлъ на прекрасныя ручки и ножки Зюлемы — онѣ были такъ малы, что ихъ надо было взять въ обѣ руки, чтобы не потерять, и также прекрасны, что надо было имѣть десять, а не два глаза, чтобы налюбоваться на нихъ… Не мудрено, что три дня и три ночи простоялъ небесный пришелецъ и пролюбовался земною красавицею. — Кто ты, чудное созданіе? — спросилъ онъ наконецъ.
— Я Зюлема, дочь шейха Гассана, дочь свободной пустыни. Я знаю, что ты посланникъ божій, и я ожидаю тебя вотъ уже три долгихъ дня и три темныхъ ночи. Небесный вѣстникъ мнѣ сказалъ о тебѣ и повелѣлъ мнѣ дожидаться тебя, несравненный! Пѣснь моя неслась въ тебѣ на встрѣчу; морской вѣтеръ, вѣроятно, донесъ ее до ушей великаго пророка.
И когда протянулъ обѣ руки въ Зюлемѣ небесный посланникъ, она обвила его шею своими рученками, прижимаясь крѣпко въ его могучей груди, вмѣщавшей въ себѣ весь міръ, и поцѣловала прямо въ уста, которые повѣдали землѣ волю ея небеснаго творца..
— Я такъ же чиста, какъ и ты, — говорила Зюлема, — обнимая пророка;— не бойся, ты не осквернишься, я создана для тебя, какъ для перваго человѣка создана его жена.
И взялъ тогда Магометъ на руки въ себѣ Зюлему; вмѣстѣ съ нею сѣлъ на верблюдицу и поѣхалъ въ Мекку. Тамъ онъ спряталъ красавицу, подаренную ему Аллахомъ, въ темной пещерѣ отъ глазъ жены своей, которая бы извела ее со свѣта. Никого такъ не любилъ пророкъ на землѣ, какъ эту чудную жемчужину Краснаго моря. Каждую ночь онъ уходилъ въ своей Зюлемѣ. Онъ спалъ на ея душистыхъ колѣняхъ; она расчесывала волосы посланника божія, умащала ихъ благовоніями Аравіи, обсыпала цвѣтами горъ и цѣлыя ночи усыпляла дивными пѣснями посланника божія. И когда Аллахъ ваялъ пророка въ себѣ, онъ взялъ съ нимъ и Зюлему, чтобы она царила и на небѣ, какъ на землѣ. Та Зюлема смотритъ и теперь на землю съ своей небесной выси, изъ той блестящей звѣздочки… Теперь ты знаешь, эффенди, что такое Зюлема…
Я опять невольно взглянулъ на ту серебрянную звѣздочку, на которую указалъ Абдъ-Алла. Арабская Зюлема — наша Венера (инымъ именемъ, кромѣ имени красавицы трудно обозвать эту блестящую планету), была такъ же дивно хороша среди своихъ небесныхъ подругъ, какъ выдавалась и богиня среди земныхъ красавицъ. Какъ грекъ перенесъ богиню красоты на небо, такъ и арабъ, сынъ пустыни, помѣстилъ свою миѳическую красавицу въ самое прекрасное свѣтило лучезарнаго неба.
— Много тамъ среди небесъ въ звѣздахъ, — продолжалъ старый шейхъ, — размѣстилъ Аллахъ смертныхъ среди безсмертныхъ духовъ. Изъ звѣздъ смотрятъ они на землю, потому что имъ нравится земля, съ которой они взяты; то мерцаніе — ихъ слезы по прекрасной землѣ; то движеніе по голубому небу — ихъ стараніе опять найти дорогу на землю… ты не знаешь, эффенди, какъ многомилостивъ Аллахъ. Не въ одномъ человѣкѣ ты познаешь его твореніе; нѣтъ — посмотри вокругъ. Не только въ человѣкѣ, но и въ каждой песчинкѣ, въ каждой щепоточкѣ воздуха видѣнъ Аллахъ; онъ далъ душу и человѣку, и ввѣрю, и птицѣ; онъ далъ ее и жуку, и мотыльку, и пестрой мухѣ, чтобы они славили Творца; но души тѣ не такія какъ у насъ. Подобно пару, онѣ созданы изъ ничего, и въ ничто обращаются; для нихъ нѣтъ другой жизни, потому что они и не созданы для нея. Если бы ты былъ, эффенди, въ моей родинѣ за Ниломъ и пирамидами въ Ливійской пустынѣ, ты увидалъ бы какъ премудрый Аллахъ изъ песку сотворилъ золото, которое и спряталъ въ пескѣ; какъ онъ населилъ и пустыню животными, чтобы они славили его…
Рѣчь Абдъ-Аллы перебилъ стонъ нашего больного. Я бросился въ ту сторону; старый шейхъ тоже. Когда мы были передъ несчастнымъ, онъ снова замолкъ и погрузился въ то положеніе, которое граничитъ между жизнью и смертью.
— Всѣ мы гости на землѣ,— заговорилъ снова Абдъ-Алла, надъ умирающимъ, — дни всѣхъ насъ сочтены въ книгѣ, которую отмѣчаетъ ангелъ смерти. Тамъ, на небѣ наше вѣчное жилище; тамъ всѣ мы встрѣтимся опять. Тамъ увидимъ мы и тебя, Гафизъ…
При произнесеніи этого имени всѣ мы невольно взглянули на небольшой, едва замѣтный, холмъ, видавшійся не вдалекѣ отъ насъ, облитый луннымъ сіяніемъ. Рашидъ, одинъ изъ самыхъ суевѣрныхъ арабовъ, какихъ я только встрѣчалъ, вздрогнулъ всѣмъ тѣломъ, какъ бы увидавъ тѣнь покойнаго въ серебристой дымкѣ, окутывавшей зіяющее ущелье и изъѣденныя вершины скалъ.
Долго еще мы бесѣдовали потомъ у дымящагося костра, и много разсказывалъ интереснаго старый шейхъ, но вдругъ онъ, говорившій почти безъ умолку, началъ постепенно умолкать.
— Массекбилькеръ (спокойной, благополучной ночи), эффенди, быстро проговорилъ онъ, поднимаясь и дѣлая мнѣ саламъ.
— Смотри, эффенди, на звѣзды!.. Онѣ тебѣ скажутъ много хорошаго. Мнѣ тебѣ всего не разсказать. Онѣ вѣдь живыя; Анахъ населилъ ихъ…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: