Александр Елисеев - Мусульманские паломники
- Название:Мусульманские паломники
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Вѣстникъ Европы, No 6, 1864
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Елисеев - Мусульманские паломники краткое содержание
Из путешествия по Аравии
Мусульманские паломники - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Невольно я прислушивался въ безмолвію пустыни при этихъ словахъ Юзы, но ничего не было слышно, кромѣ развѣ легкаго лепетанія катившагося по песку ручейка. Мой проводникъ замолчалъ и прислушивался тоже, какъ будто онъ ожидалъ чего-то. Нѣсколько минутъ продолжалось это молчаніе.
Немного мы прождали… и дождались. Глухой, отрывочный, словно замогильный звукъ, несшійся какъ будто изъ группы скалъ, замыкающихъ выходъ изъ нашей уади, прервалъ ночное безмолвіе пустыни.
— Слышишь, эффенди, какъ стонетъ вдали худхудъ (таинственная птица арабскихъ сказаній); онъ сзываетъ афритовъ на ночное пиршество, — вдругъ произнесъ Юза трепетавшимъ отъ страха и волненія голосомъ.
Я прислушался еще внимательнѣе въ этому таинственному крику и взглянулъ невольно и на Юзу, и за Абдъ-Аллу, и на другихъ арабовъ. Мой проводникъ, обыкновенно смѣлый, на этотъ разъ слегка вздрогнулъ; при слабомъ отблескѣ костровъ казалось, что бронзовое лицо его стало блѣднѣе. Букчіевъ былъ спокоенъ, а Абдъ-Алла сидѣлъ неподвижно какъ статуя, словно замеръ на мѣстѣ, прислушиваясь въ стонамъ миѳической птицы. Прошло еще минуты двѣ… Зловѣщіе крики невѣдомаго пѣвца становились все рѣзче и рѣзче, и, казалось, приближались. На моемъ храбромъ Рашидѣ, смѣло глядѣвшемъ въ глаза смерти, теперь не было и лица. Близость непогребеннаго трупа и безъ того дурно дѣйствовала на суевѣрнаго проводника, а при дикомъ крикѣ худхуда онъ трясся, какъ осиновый листъ. Многіе въ караванѣ уже спали давно, измученные дневнымъ переходомъ; бодрствующіе же видимо чувствовали себя не лучше, чѣмъ Рашидъ. Нѣсколько минутъ длилось это всеобщее оцѣпенѣніе, которое дѣйствительно могло разстроить нервы, даже не поддающагося общему влеченію, человѣка; но худхудъ не замолкалъ. Его потрясающіе, леденящіе душу крики, казалось, вырывались изъ могилы; въ тѣхъ заунывныхъ протяжныхъ стонахъ слышался и вой дикаго звѣря, и стонъ умирающаго, и вопль страдальца, и еще что-то такое, чему нѣтъ опредѣленія на языкѣ человѣческомъ…
Вдругъ Абдъ-Алла приподнялся; его могучая фигура встала какъ привидѣніе, слегка озаренное отблескомъ востра. Онъ приподнялъ руку, поднялъ глава въ небу и торжественно спокойнымъ голосомъ произнесъ:
— Да проклянетъ Господь этого дьявола, а насъ помилуетъ. — Какъ могучее заклинаніе, прозвучали эти слова въ ночной тѣни въ мертвой пустынѣ и замерли въ отдаленіи… Старый хаджа, полуосвѣщенный пламенемъ костра, казался настоящимъ жрецомъ подземнаго бога, заклинающимъ силы ада и преисподней и вызывающимъ духовъ. Я поглядѣлъ тогда снова на арабовъ. Большинство паломниковъ переполошилось, на лицахъ всѣхъ былъ написано не то изумленіе, не то страхъ. Боязливо перебирая четки и бормоча про себя священные зурэ изъ корана, они исповѣдывали Бога и его великаго пророка.
Снова застоналъ худхудъ, и на этотъ разъ ближе… Какъ изъ каменной могилы, отражаясь и дробясь на рѣжущіе ухо, тянущіе душу мотивы, слышались эти отрывистые звуки. Я былъ хорошо знакомъ съ ними, и въ горахъ Ливійскихъ въ Египтѣ въ Феранѣ, дебряхъ Синая и Акабинскихъ альпахъ, я слышалъ не разъ эти звуки, дѣйствующіе обаятельно на самаго хладнокровнаго человѣка; я зналъ, что страшный худхудъ не что иное какъ горная сова. Мнѣ припомнились тогда тѣ свѣтлыя майскія и апрѣльскія ночи въ лѣсахъ нашего сѣвера, и Филяндіи, Пріонежьѣ и на Уралѣ, когда я на зарѣ своей скитальческой жизни съ такимъ же трепетомъ, какъ и эти арабы, прислушивался къ страшнымъ завываніямъ совъ и филиновъ… Я помню, какъ тогда у меня замирало и трепетало сердце, какъ стучало въ вискахъ, какъ холодѣло въ головѣ, и волосы какъ-то ерошились невольно, когда пятнадцатилѣтнимъ юношей, забредшимъ ночью въ дикую тайгу и заночевавшимъ у востра, я прислушивался къ крикамъ и стонамъ лѣшихъ и русалокъ, какъ называютъ на Руси темныхъ ночныхъ виртуозовъ лѣса. Много лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ; позже я уже часто съ удовольствіемъ слушалъ концерты совъ и филиновъ въ нашихъ сѣверныхъ лѣсахъ на охотничьей сидьбѣ въ короткія весеннія ночи; но въ ночь афритовъ и я поддался отчасти чувству, какъ и десять лѣтъ тому назадъ. Обстановка была, правда, самая располагающая. Кругомъ меня въ пустынѣ творились молитвы, усердно призывалось имя Аллаха, какъ заклинаніе, шепталось „ля-иллехи-иль-аллахъ“, и трепетно всѣ прислушивались въ эту ночь злыхъ духовъ, какъ будто ждали появленія неземныхъ существъ. Съ такимъ священнымъ трепетомъ древніе жрецы и заклинатели ожидали появленія изъ мрака своихъ божествъ или духовъ, которыхъ они вызывали. Легкое замираніе костра, всполошившійся лагерь, безмолвіе пустыни и мертвецъ, лежащій среди живыхъ, какъ нельзя болѣе способствовали тяжелому состоянію духа у суевѣрныхъ и безъ того арабовъ.
Худхудъ все еще не умолкалъ; его дикіе, заунывные и рѣзкіе криви, то приближаясь, то отдаляясь, одни нарушали безмолвіе пустыни. Немного прошло еще времени, вѣроятно казавшагося часами для трепетавшихъ хаджей, какъ другой, тянущій душу вой жалобно раздался не вдалекѣ отъ нашего каравана; казалось, эхо въ недалекомъ дивомъ ущельѣ усиливало этотъ отвратительный звукъ.
— Это шайтанъ (чортъ), это ел-таабъ (гіена), это марафилъ (оборотень), — раздался шопотъ вокругъ меня. — Да проклянетъ его аллахъ! Это не звѣрь, а марафилъ (оборотень) и саахръ (волшебникъ); у-аллахъ (клянусь Богомъ)! клянусь великимъ пророкомъ — проговорилъ, возвышая голосъ Абдъ-Алла, — онъ не обманетъ меня. — Слышишь, благородный хакимъ (врачъ) московъ, какъ воетъ сынъ проклятаго; такъ не можетъ выть звѣрь; въ эту ночь афритовъ свободно живется проклятому!
Еще сильнѣе зашептали молитвы перепуганные члены каравана, даже верблюды какъ-то громко зафыркали и зачихали, будто сочувствуя своимъ хозяевамъ въ дѣлѣ прогнанія нечистой силы отъ становища. Злой же саахръ, какъ будто не слушаясь молитвы и заклинаній, въ эту ночь свободно надрывался все сильнѣе и сильнѣе, чѣмъ приводилъ въ неописанный ужасъ весь караванъ. Гіена чуяла запахъ мертвеца и думала поживиться добычею; она чуяла, быть можетъ, что смерть готова скосить и еще двѣ жертвы и была особенно назойлива, Смѣлые и испытанные хаджи, много разъ слышавшіе не только гіенъ и шакаловъ, но даже и львовъ въ пустыняхъ, — только подъ приливомъ особеннаго суевѣрія и тѣхъ чрезвычайныхъ обстоятельствъ, которыя сопровождали вой эль-таабъ въ ночь афритовъ, могли трепетать при каждомъ надрывающемъ душу завываніи этого знакомаго на Востокѣ отвратительнаго звѣря ночи и падали. Абдъ-Алла, какъ истый мусульманинъ и служитель пророка, былъ неистощимъ въ средствахъ для прогнанія злыхъ духовъ отъ становища правовѣрныхъ; когда не помогли молитвы изъ Корана, когда не могло отогнать дьявола даже заклинаніе именемъ пророка и Аллаха, когда самое проклятіе не могло заставить замолчать этого трижды проклятаго, — тогда старый шейхъ рѣшился пустить въ ходъ самое сильное средство.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: