Вольфганг Шрадер - На мопедах по Африке

Мимо нас, качаясь, проплывают три одногорбых верблюда. На одном из них украшенный коврами паланкин. Он плотно завешан покрывалами. Это везут невесту в деревню ее будущего мужа. Теперь целую неделю барабаны и волынки будут по ночам увеселять гостей.

Вечером мы подъезжаем к Кассале. Как гигантские кулисы, отодвинулись к горизонту отвесные гранитные скалы. Там Эфиопия. Кассала — последний пункт на территории Судана.

Полицейский с развевающимся на ветру султаном на широкополой войлочной шляпе показывает нам дорогу к контрольному посту. Снова выезжаем в степь. Впереди мерцает еле заметный огонек. Наконец останавливаемся перед освещенным зданием — школой.

Учитель дружески приветствует нас и приглашает к себе. В четырех длинных кирпичных домах живут и учатся 120 учеников. В каждом последующем году к ним должно прибавляться еще по пятидесяти. От нашего хозяина мы узнаем некоторые данные о системе образования в молодой республике.

— Мы начали работу в 1956 году, имея три высших и десять средних школ. Теперь их больше девяноста. На сегодняшний день во всех школах Судана учится 320 тысяч школьников. Разумеется, на 10 миллионов жителей этого слишком мало, тем более что преобладающая часть населения не умеет ни читать, ни писать. Но ведь когда-нибудь начало должно быть положено… Борьбу пришлось вести на два фронта. В Судане насчитывается 117 различных языков [29] Общее число языков и диалектов установить трудно. Лингвистическая ситуация в Судане действительно сложна: помимо арабского языка, на котором говорит приблизительно половина населения страны, в долине Нила распространены нубийские диалекты, на юге — нилотские языки (динка, нуэр, шиллук и др.), а на северо-востоке — кушитские языки. . Необходимо было ввести какой-то единый язык, чтобы создать основу для развития торговли и промышленности. Еще и поныне житель Южного Судана не понимает своего коллегу с севера, портовый рабочий из Порт-Судана нуждается в переводчике, если он разговаривает с представителями власти в Хартуме. Поэтому наши учащиеся прежде всего изучают классический арабский язык, математику и биологию, позже к этим предметам мы добавляем английский. Вторая трудность — предубеждение родителей, в большинстве — кочевников… Они не понимают, что путь к более высокому жизненному уровню лежит только через образование. И не раз случается, что отцы пытаются забрать сыновей из школы при помощи копья или меча.

На следующее утро мы посетили все четыре классные комнаты. И здесь, куда ни войдешь, также образцовый порядок и чистота. На стенах висят таблицы, чучела змей и скорпионов, рядом стоит скелет верблюда. За партами коричневые кудрявые мальчики в интернатской форме цвета хаки. Они что-то усердно рисуют в своих тетрадях. То здесь, то там слышится тихое посапывание — признак того, что рисунок не совсем удался. Вообще же в классе царит мертвая тишина, никто не желает упустить что-либо из того, о чем говорит учитель. Но зато в перерыве ученики ведут себя весьма активно. И здесь играют в те же игры, которые мы знаем с детства: в прятки, в мяч, в салки.

За время путешествия у нас накопилось много впечатлений, но, пожалуй, лишь одно останется на всю жизнь: жадность к познанию у ребят африканских степей.

К нашему удивлению, мы не увидели среди учащихся девушек.

— Не забывайте, вы в арабской стране. Среди сельских жителей слишком глубоко укоренилось учение ислама, по которому женщина является лишь слугой мужчины. Даже в Хартумский университет первая девушка была допущена лишь в 1956 году. Но послать девушку в нашу школу кочевникам кажется просто неприличным.

Наш хозяин жмет нам на прощание руку.

— Когда вернетесь на родину, не забывайте, что здесь есть люди, которые борются за то, что у вас в Европе давно уже завоевано.

Мы садимся на мопеды, 120 маленьких суданцев кивают нам в знак прощания.

Пограничный контроль в Эфиопии заключается в том, что нам выдают на руки документ, заполненный витиеватыми амхарскими буквами. Таможенный досмотр и проверка паспортов будут произведены в ближайшем крупном городе.

Эфиопия изумляет приезжего полным отсутствием дорожного покрытия. Если в Верхнем Египте наш путь пролегал через степи и пустыню, то здесь дорога проходит по щебню. И ехать по нему намного труднее, чем по песчаной тропинке степей. Горы все ближе придвигаются к шоссе, почти незаметно начинаются подъемы.

Вольфганг внезапно тормозит и, возбужденный, указывает направо:

— Смотри, вон две обезьяны!

К двум обезьянам вскоре прибавляется целое стадо. Животные с любопытством рассматривают нас. На некоторых самках, как маленькие наездники, сидят малыши. Мы пытаемся приблизиться, но обезьянам это не нравится. Они молниеносно бросаются прочь, и в кустарнике лишь мелькают их красные зады.

Издали приближается автомобиль. Опять начинаются догадки, какой стороной дороги пользоваться. Эритрея, северная часть Эфиопии, была раньше итальянской колонией, и поэтому мы пробуем взять вправо. Едущий нам навстречу водитель легковой машины тоже, видимо, не знает, с кем он имеет дело, и долго петляет туда и сюда. Мы обмениваемся озабоченными взглядами и сбавляем скорость.

Может быть, водитель свел излишне тесную дружбу с бутылкой арака — в Судане в транспортных судах нетрезвое состояние шофера за рулем признается смягчающим вину обстоятельством. Но шофер вдруг тормозит и останавливает машину посреди дороги. Дружески кивнув головой, он пропускает нас. Одним словом, первая наша встреча с машиной не вносит ясности. И лишь когда у следующего, на этот раз грузового автомобиля заскрипели тормоза, мы поняли, что в Эфиопии следует держаться левой стороны.

Проверка в таможне Тессенея длится меньше пяти минут. Стрелки часов говорят об этом коротко и ясно: в 11.55 мы вошли в управление, а в 12 часов начался обеденный перерыв.

Возле служебного помещения даже неопытный глаз сразу же различает воронку от бомбы среднего калибра и следы пулеметной очереди на штукатурке. Это говорит о многом. Снова и снова читаем в газетах сообщения о бандитских налетах на автобусы и перестрелках с полицией.

Осторожно расспрашиваем шофера грузовика, насколько безопасна дорога.

— В каждом автобусе и в каждом поезде едут вооруженные полицейские. Но вы, разумеется, не можете воспользоваться охраной. Если кто-нибудь захочет вас задержать и у него в руках будет оружие, вам лучше остановиться.

С двойственным чувством пускаемся в путь. На обочине дороги встречаем первых кочевников. Эти люди с дикими вихрами волос, заплетенных на затылке в несколько кос, выглядят довольно фантастично. На поясе висит широкий меч, через плечо — копье со стальными крючьями. И это оружие — отнюдь не для украшения, ибо еще жив закон родовой мести, частенько возникают споры и из-за колодцев.