Вольфганг Шрадер - На мопедах по Африке

Покорно отдаем в руки чиновника паспорта. Он по складам разбирает печати и милостиво выслушивает наши объяснения, что вот эти затейливые письмена — иорданская виза, а круглая печать поставлена в Уганде.

Между тем к нему подходит подкрепление.

— А где у вас разрешение на выезд из государства Берег Слоновой Кости? Без него вы не имеете права оставить нашу страну. Необходима специальная виза, потому что граница с Гвинеей закрыта.

Мы начинаем волноваться:

— До сих пор у нас нигде не спрашивали выездную визу. К тому же нам еще сегодня надо обязательно попасть в Гвинею. Через несколько дней здесь наступит сезон дождей, и мы никак не можем задерживаться.

Пограничники улыбаются полуснисходительно-полупокровительственно. Слово «спешить» они вообще не понимают. Это затрудняет дискуссию.

— Ни телефона, ни телеграфа у нас нет. Вам придется вернуться обратно в Ман и получить разрешение лично у главы провинции.

Мы прекращаем дальнейшие попытки переспорить пограничников и пускаемся в обратный путь длиной 185 километров. Наступает вечер. И тут вдруг приказывает долго жить камера заднего колеса машины Вольфганга. Разрыв шириной больше ладони, и залатать его невозможно. Мы вооружаемся топором и пытаемся превратить в круг ставший шестиугольным обод колеса, когда вдруг налетает ураган. Наше настроение от этого не улучшается. Ветер срывает с дерева большую ветку, которая падает на шоссе в нескольких метрах от нас.

Поздно ночью добираемся до главного города и под проливным дождем ищем гостиницу. Хозяин возмущен причиненным беспокойством, что наглядно проявляется в назначенной им баснословной цене: 8 немецких марок за ночлег на цементном полу.

— Нет, начальник еще завтракает. Зайдите в 11 часов.

Томительное ожидание, а потом взвинчивающий нервы разговор. Начальник хочет знать все обстоятельно.

— Как, вы предприняли такое путешествие только для того, чтобы посмотреть мир? Да еще на таких маленьких машинах?

Он недоуменно пожимает плечами. По-видимому, туристы еще не пересекали эту границу.

— Хорошо, как вам угодно.

На наши паспорта опускается печать.

Далеко за полдень мы снова у шлагбаума. Нашего вчерашнего приятеля-службиста нигде не видно. Шлагбаум поднимает другой пограничник. Мы проезжаем мимо. Никто не интересуется сегодня нашими паспортами, не говоря уже о добытой с таким трудом выездной визе.

Вывеска на обочине дороги гласит: «Вы вступаете в Республику Гвинея». Снова неразбериха с паспортами и визами. На сей раз дело в телеграмме из Конакри, по которой нам должны разрешить въезд в страну. Пограничники снова и снова повторяют фразу «ехать обратно в Абиджан». Это означает крюк в 2 тысячи километров.

Вконец измученные, мы садимся прямо на землю перед пограничной охраной, и тут взгляд чиновника падает на наши мопеды. На ветровом щитке каждой из машин большими буквами выведено название фирмы «Симсон». Едва он вникает в смысл этих слов, как все преграды тут же сняты.

— Вы из Германской Демократической Республики? Почему же вы сразу не сказали?

Подходит другой.

— Я провожу вас в деревню к сборщику податей. Это мой хороший друг. Он выводит из-под навеса идеально чистый мотоцикл RT-125 из Цшопау, и триумфальное шествие направляется в село. Нас приглашают переночевать. Допоздна сидим за самодельным пальмовым вином.

Гвинея — страна чисто аграрная. Наличие полезных ископаемых и плодородной почвы не спасало в прошлом многие провинции от голода. Земля обрабатывалась примитивно. Еще и сейчас крестьяне орудуют на полях дабой мотыгой с коротким черенком — и лишь изредка можно увидеть плуг. Трехлетний план — первый в истории Гвинеи план развития экономики — предусматривает увеличение посевных площадей риса (основного продукта питания), с тем чтобы не зависеть больше от импорта. Мы являемся свидетелями борьбы за увеличение посевных площадей, впервые видим, как выкорчевывают тропический лес. Целые рабочие батальоны, вооруженные ножами, идут в наступление на заросли. Невероятные затраты труда и энергии, которых требует эта работа, может правильно оценить лишь тот, кто хоть раз сам пытался пройти через девственный лес. Для преодоления 150 метров джунглей нам лично понадобился целый час. А пробиться сквозь заросли без ножа вообще невозможно.

Незаметно на горизонте поднимаются горные цепи. Дорога становится все более неровной. Едва ли 200 метров лежат в одной плоскости. Сооружение автострады в этих местах издавна было проблемой. Каждый километр поглощает миллионы франков. В Америке через болотистые леса были вынуждены перекинуть бетонные мосты. Здесь же, в Африке, мы едем сквозь джунгли, как по туннелю.

Пока мы проехали по Гвинее лишь 450 километров. Мимо проносятся небольшие поселки — плоские глинобитные хижины, крытые соломой или тростником. Под крышами сушатся связки кукурузных початков. Изредка встречаем африканцев с музыкальными инструментами необычной формы. Они напоминают небольшую арфу: на изогнутой палке натянуты струны. И по вечерам у своей хижины или по дороге в соседнюю деревню мужчины наигрывают какую-нибудь легкую мелодию.

В Нзерекоре, первом крупном городе Гвинеи, нам предстоит пополнить запасы бензина. Но на бензоколонках висят заржавленные замки. В 1958 году, когда Гвинея приняла решение выйти из Французского валютного сообщества, Франция объявила ей экономический бойкот. Страна переживала трудности, к числу которых относится временная нехватка бензина и других импортных товаров.

Нас провожают к начальнику национальной жандармерии.

— Как вы сами знаете, начинать всегда трудно. Нам же приходится создавать все на пустом месте. Но мы шаг за шагом двигаемся вперед. Гвинея первая страна Черной Африки, которая стала проводить самостоятельную политику. Другим странам после нас будет легче. Но, разумеется, бензин вы получите. Вам ведь надо ехать…

Однако пока все ограничивается словами. Тем временем небо затягивается черными тучами, начинается дождь. И прежде чем нам удается найти спасительную крышу, мы промокаем насквозь. Контуры соседних домов тускнеют. Наконец они и вовсе исчезают за густой пеленой тропического ливня. У нас есть накидки, которые вполне пригодны в европейских условиях. Но в Африке не стоит слишком часто испытывать судьбу. Недаром большинство дорог в джунглях после дождей целыми днями закрыто для движения. Нечто аналогичное происходило во времена средневековья: когда начинался дождь и порох на полках кремневых ружей намокал, боевые действия прекращались сами собой. Мы не находим причин, почему нам следует поступать иначе. Поэтому в дождливые дни мы тоже не «сражаемся».