Ю. Головнина - На Памирах. Записки русской путешественницы.

Андрея всё еще нет.

30 июля. Поздно вечером вернулись вчера киргизы, посланные на розыски Андрея и передали, что видели его на том берегу озера, слышали, что он кричал им что-то по-русски, но вернулись назад, не решившись в наступившую темноту ехать далее. Пришлось сегодня утром послать киргизов за Андреем вторично и они наконец привезли его; виновник переполоха был мрачен и хромал. Только после мы узнали, что ему пришлось претерпеть всякие невзгоды: он ночевал на камнях, еле выбравшись с лошадью из воды, в которую скатился, оборвал платье, расшиб ногу и, наконец, голодный и измученный, был найден посланными за ним киргизами.

Эти киргизы уверяют, что на переправе мы «все подохнем»; надеюсь однако, что не дойдем до этой крайности.

5 часов вечера. Сегодня переправиться не удалось дорога была убийственная. Вышли поздно, так как мужу необходимо было сделать еще несколько фототеодолитных снимков, двигались по острому щебню и камням, поминутно поднимаясь и спускаясь; один из верблюдов наконец лег, вернее упал, на узкую тропинку, — надо было снять с него часть груза. Хватились туристов-осликов, чтобы и их заставить принять участие в общих трудах, но нашли их не тотчас: они ушли далеко вперед и вдвоем играли и резвились на просторе. Несмотря на заступничество Алим-бая, их изловили и нагрузили, одного ячменем, другого всеми рогами архаров и кииков, которые мы везем с собою: с надутым и обиженным видом они чинно отправились вперед. Несколько облегченные верблюды встали и двинулись.

Дорога далее шла по неровному склону горы, покрытому толстым слоем мелких и крупных острых каменных осколков, в которые нога лошади уходила выше бабки; камни сыпались из-под ног и животные выбивались из сил. Трудно было допустить мысль, чтобы навьюченные лошади и особенно верблюды могли пройти здесь , и мы, дойдя до конца осыпи, остановились подождать их; но немного спустя из-за бугра показались ослики, за ними вьючные лошади и, наконец, важною, горделивою поступью верблюды. Приходилось теперь же спускаться вниз к реке и искать переправы, так как дальше громадная скала загораживала нам путь и обрывалась отвесно в воду, а на противоположном берегу по горе вилась едва заметная тропинка.

Продравшись верхом по зарослям тальника и высоких кустарников, которые царапали лицо и руки, и перейдя узкий и мелкий рукав реки, мы очутились на большой отмели перед самым руслом р. Мургаб: вчерашние переправы были, конечно, шуткою сравнительно с этою и киргиз был кажется прав, собираясь на ней «подохнуть». Ширина реки довольно значительна; течение — страшно быстро; оставалось испробовать глубину её. Попытались было поискать дороги в обход горы, для чего муж и отправился с Алим-баем, но пришлось убедиться в невозможности этого сделать и необходимости переправиться именно здесь. Один из киргизов сел на лошадь и попробовал было счастья, сунувшись в реку, но лошадь, не пройдя и нескольких сажен, повернула по течению и с большими усилиями выскочила обратно на берег; такой опыт повторялся несколько раз с одинаковым результатом. Положение становилось критическим, приходилось по-видимому, мириться с перспективою повернуть обратно к Памирскому посту.

В этот момент однако, керекеш каравана предложил план, который тотчас же и был одобрен: он состоял в том, чтобы все переправить на верблюдах, при условии, что ему лично дадут одну из наших верховых лошадей, которая не отказалась бы идти в воду впереди верблюда. Ему был предложен «Серый» и обещана денежная награда в случае удачного исполнения. Керекеш этот — человек уже немолодой, но очень рослый, с огромным зобом и лицом сатира; раздетый до пояса, он сел на лошадь и взял развьюченного верблюда на аркан. Он отправился в реку с такою уверенностью, словно она была ему знакома вдоль и поперек. Половину её он спускался наискось по течению, с середины же повернул против него и так же вкось приближался к противоположному берегу; лошадь с большим трудом боролась с течением, которым ее сносило, верблюд же, хотя и ревел, однако шел по дну устойчиво и твердо. Дойдя до противоположного берега, керекеш остановился и победоносно посмотрел на нас, как бы говоря: «видите, как все это просто». Таким же способом он пустился в обратный путь и по возвращении был встречен всеобщим одобрением. Но уже надвигались сумерки, а так как общая переправа потребовала бы много времени, решили заночевать здесь на отмели, переправив лишь в виде опыта яхтаны и вещи, ненужные для ночевки; остальное же отложили до завтра.

Сегодня зарезали последнего барана и мяса у нас хватит на три дня, с трудом на четыре.

31 июля. Мы с мужем должны были начать переправу, для чего нисколько облегчили наши костюмы, сняв сапоги и наиболее обременительные вещи: это делалось на случай, если бы мы упали в воду; с этою же целью муж прикрепил мне к груди надутую резиновую подушку. Думаю впрочем, что эти предосторожности существенной пользы принести не могут, так как с этим течением бороться человеку не по силам и его разбило бы вдребезги о первый камень. Некоторое понятие об этом получили мы по той стремительности, с которою у зазевавшегося Ташмета вода подхватила и унесла весьма объемистый узел с каким-то хламом и старым платьем: его крутило и перебрасывало, как щепку, через громадные камни, и не успел Ташмет пробежать за ним вдоль берега нескольких шагов, как злополучный узел скрылся из глаз; «моя халат кунчал!» [41] Мой халат пропал. горестно воскликнул бедняга, и лишь несколько утешился обещанием получить взамен новый.

Верблюд лег, и мы взгромоздились на него: муж впереди, а я, уцепившись за него, сзади. Во всем этом было гораздо более комического элемента, чем трагического, и Н. П., в качестве фотографа экспедиции, не упустила этого удачного для снимка момента. Мы тем временем вошли в реку, погружаясь все глубже; вода кругом бурлила и пенилась, но верблюд шел таким спокойным, уверенным шагом, керекеш очевидно такой мастер своего дела, что ни малейшего страха не закрадывалось в душу; вода едва замочила нам ноги и через несколько минут мы были на другом берегу.

Вторым рейсом снялись М. М. и Н. П., которые также благополучно совершили свое путешествие. Отсюда мы наблюдали за переправою людей и каравана, при чем курящие Н. П. и М. М. посл пережитых волнений уничтожали одну папиросу за другою; табак у них имеется теперь лишь в весьма ограниченном количестве, а так как общие несчастья сближают людей, то и папиросы у них стали общими и они расходовали их до сих пор с величайшею осмотрительностью. Но в настоящий момент, все благоразумные соображения были отброшены. «Еще одна такая переправа, и мы останемся без папирос!» патетически воскликнул М. М., закуривая пятую папиросу.