Владимир Обручев - В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя)

На следующий день, повернув на север, мы к полудню встретились с караваном Лобсына и сделали привал. Лобсын приехал сюда не по большой караванной дороге с казёнными станциями, а по расспросам в Пичане и Чиктаме узнал, что имеется более короткая и прямая дорога без станций, но вполне удобная для путников, не нуждающихся в крове и имеющих запас хлеба и фуража. Он прошёл по ней, выиграв один день во времени и довольно много в расстоянии.

Лобсын рассказал, что после оазиса Лукчуна, протянувшегося на несколько вёрст на восток вдоль арыков, выведенных из реки, караван вступил в долину между скалистыми горами, составляющими продолжение Ямшинтага, и песчаными горами Кумтаг. Он ехал по ней до селения Кичик, где Ямшинтаг отошёл в виде низких холмов в сторону. Миновали глиняную крепость Пичан с китайским гарнизоном, не заходя в неё. Ночевали на окраинах таранчинских посёлков, покупая зелёный корм для животных, так как подножный был слишком скудный. Миновали селения Чиктам, Сарыкамыш, Опур и Кара-Тюбе; из последнего повернули на юг, где и встретились со мной.

Так как Лобсын, избрав более прямую дорогу, оставил далеко в стороне город Хами, я решил продолжать путь на восток вдоль северной окраины Чолтага, до выхода на большой тракт, идущий из Хами в Сачжёу.

Соединившись с Лобсыном, я, конечно, отпустил проводника Ходжемета, который поехал назад не по Долине бесов, а по той дороге, по которой пришёл Лобсын, чтобы на полученные от меня деньги купить кое-что в Чиктаме. Мы же шли ещё три дня прямо на восток, а затем повернули на юго-восток через Хамийскую пустыню. Но на этом пути до Сачжёу я не буду описывать пройденную местность так подробно, как в Долине бесов, потому что она была более однообразна.

От автора. Любитель приключений Кукушкин мог только отметить частоту и чрезвычайную силу бурь на своём пути из впадины Турфа на — Лукчуна на восток, вдоль южного подножия Тянь-Шаня, известную также из описаний других путешественников, но объяснить это явление не мог. Автор может заполнить этот пробел, чтобы удовлетворить любознательность читателей.

Нужно заметить, что Центральная Азия вообще отличается обилием ветров и бурь, что обусловлено устройством поверхности этой обширной страны, занимающей внутреннюю часть материка Азии. Рассматривая хорошую рельефную карту Азии, легко заметить, что Центральная Азия в общем представляет обширную впадину, окружённую почти со всех сторон горными странами: с севера, с места слияния рек Аргуии и Шилки, образующих Амур, её окаймляют горы Забайкалья, Восточного и Западного Саяна и Алтая, поднимающиеся местами выше снеговой линии и потому несущие ледники. На западе, вдоль границ Центральной Азии, тянутся горные цепи и нагорья Джунгарского Алатау, Тянь-Шаня и Памиро-Алая. На юге цепи Куньлуня, Наньшаня и Цзиньлиншаня образуют высокий барьер, южнее которого ещё выше поднимаются горы Тибета и Гималаи. Только на востоке нет такого сплошного и высокого заграждения. Здесь на севере тянется до 44° хребет Б.Хинган, поднимающийся только до 1200–1800 м абсолютной высоты, а южнее его расположены не только высокие цепи Шаньсийских гор; и влажный воздух с Тихого океана имеет наиболее свободный доступ в глубь Центральной Азии и приносит туда влагу, необходимую растительности.

Обширная впадина Центральной Азии не является ровной: её бороздят в разных направлениях горные цепи и нагорья — на севере Кентей и Хангай, немного южнее их — Монгольский и Гобийский Алтай, ещё южнее цепи Восточного Тянь-Шаня, Куруктага, Бейшаня, Алашанского хребта и Иньшаня и, кроме того, многочисленные гряды гор и холмов разной высоты. Но в общем значительные площади Центральной Азии опускаются до высоты 1200 и даже 600–800 м над уровнем моря, поднимаясь в отдельных грядах до 1800–2000 м, редко до 4000–5000 м и понижаясь до 300–400 м в Джунгарии, Ордосе, Таримском бассейне, а в Турфанской впадине даже до 100–150 м ниже уровня океана.

Это открытие такой глубокой впадины у южного подножия Восточного Тянь-Шаня оказалось неожиданным и было сделано русскими экспедициями Певцова и Грумм-Гржимайло в 1890–1891 годах, подтверждено последующими исследованиями и объясняет нам также существование Долины бесов. Но так как Центральная Азия в общем, как сказано выше, представляет обширную впадину материка, окружённую со всех сторон более значительными высотами, т. е. выпуклостями суши, то не удивительно, что в эту впадину с этих высот устремляются потоки более холодного воздуха и что Центральная Азия вообще отличается частыми и сильными ветрами и имеет неспокойный климат. В Центральной Азии редко бывает тихо, особенно днём. С восходом солнца просыпается и ветер, дует, постепенно усиливаясь к полудню, целый день и стихает только после заката солнца, и то не всегда. А сильные ветры, переходящие в бури, случаются осенью, особенно же зимой и нередко весной и только летом не так надоедают путешественнику. Сильные ветры, переходящие в пыльные бури, вообще характерны для климата этой страны, а некоторые области её особенно известны в этом отношении. Таковы именно области по южному подножию Восточного Тянь-Шаня и Пограничная Джунгария. Первой из них нужно отвести первое место, что вполне объясняется её рельефом.

Мы уже знаем, что в Турфанской впадине поверхность земли вдавлена плоской ямой до 50 — 100 м ниже уровня океана на площади около 90 км с востока на юго-запад и около 40–50 км с севера на юг, т. е. около 4000 кв. километров, и представляет плоскую пустыню, в которую узкими ленточками вдаются оазисы вдоль речек, текущих из Тянь-Шаня. С севера впадину ограничивают невысокие, но совершенно оголённые скалистые горные гряды Туектаг, Ямшинтаг и другие, обращённые к впадине крутым склоном, изрезанным оврагами и логами, лишёнными растительности, так что на них везде видны горные породы — песчаники, сланцы. Севернее этих гряд поднимается к подножию Тянь-Шаня пустыня, усыпанная галькой, в которой очень быстро исчезают речки, текущие из снегов хребта. Вода, ушедшая в толщи этого галечника, появляется опять у северного подножия голых гряд Туектаг, Ямшинтаг, образуя речки, которые прорывают эти гряды ущельями и питают оазисы Турфана и Лукчуна.

Можно себе представить, как накаляется в ясные дни, которых там много, галечная пустыня подножия Тянь-Шаня и дна впадины. А на востоке впадину замыкают пески Кумтаг, занимающие площадь около 50 км в длину и 20–30 км в ширину; они образуют барханы, высотой до 40–50 м, почти лишённые растительности.

На севере, на расстоянии около 40–50 км от края впадины, поднимаются скалистые горы Тянь-Шаня, увенчанные вечными снегами и достигающие 4500–5000 м абсолютной высоты, а на юге впадину ограничивают невысокие цепи хребта Чолтаг, почти лишённые растительности. В общем получается протянутая вдоль Тянь-Шаня плоская яма, почти оголённая, сильно накаляемая солнцем, нечто вроде гигантской жаровни. Здесь и создались такие контрасты высоты и накаливанья, что они должны вызывать сильную тягу воздуха на восток вдоль по впадине и тягу, постепенно усиливающуюся с запада на восток, которая и представляет бури Долины бесов. Эти бури и создали к востоку от песков Кумтаг в выступающих здесь сравнительно непрочных горных породах разных третичных, меловых и юрских песчаников и конгломератов те разнообразные формы выветриванья и развеванья, которые наблюдали путешественники, но никто подробно не описал, вероятно потому, что в бурную погоду, когда ветер валит с ног, а пыль слепит глаза, смотреть, и записывать, рисовать или фотографировать очень трудно. А судя по тем различным формам, которые я видел в эоловом городе Орху на реке Дям и Джунгарии, в Долине бесов они должны были быть ещё более своеобразными и разнообразными.