Жак-Ив Кусто Джемс Даген - Живое море

Глубина вокруг Абу-Латта небольшая, от пяти до ста футов. Тут и там однообразие белого песчаного дна нарушают коралловые сооружения самых различных размеров и очертаний. Здесь и приземистые каменные кусты, и высокие готические соборы. Мы нашли даже великолепный коралловый фонтан десяти футов в поперечнике, украшенный посредине длинным пучком зеленых водорослей.

Кораллы были домом для пурпурных, оранжевых, зеленых, голубых, черных и белых рыбок. Обычно мы заставали их парящими у входа в свои квартиры. Заметив человека, они скрывались, и коралловая глыба напоминала закрывающийся на ночь цветок в замедленном фильме. Биологи мечтали переписать всех обитателей кораллового дома, но квартиры были чересчур малы для подводных пловцов. Мы нашли выход: отрывали ото дна все сооружение и поднимали его на «Калипсо». Рыбки отсиживались в своих убежищах до последней минуты, покидая их, когда глыба оказывалась уже на борту. И на палубу словно выливался поток оживших драгоценных камней.

Энергичный молодой океанограф, доктор Клод Франсис-Беф договорился с владельцем четырехместного самолета, что тот поможет нам поддерживать связь с Джиддой и провести аэрофотосъемку Абу-Латта. К сожалению, самолет прочно застрял в Бенгази из-за какой-то неисправности. Но тут мы неожиданно встретили в аэропорту Дншдды Тони Бесса из Адена. Я знал его отца Антуана

Бесса, который представлял собой редкое сочетание дельца и гуманиста. В ведении Тони были пароходство, универмаг, автотранспортное агентство и судоверфь, на которой строили незамысловатые арабские дау. Грузо-гики Тони работали в Эфиопии; через его руки проходила большая часть мирры и ладана, экспортируемых из Йеменского имамата [3] С 1962 года — независимое государство Йемен (Йеменская Арабская Республика. — Примеч. пер. . Он свободно говорил по-английски, по-французски, по-арабски. И вот Тони Бесс на несколько дней предоставил в наше распоряжение свой маленький гамолет и пилота-шведа, а сам вызвался поработать подводным пловцом.

Первым делом надо было расчистить на Абу-Латте площадку. Самый подходящий для аэродрома участок был усеян острыми обломками коралла, а посредине стоял могильник. Вооружившись кирками и лопатами, мы дружно взялись за дело и срезали все выступы, только могилу не тронули. Симона даже подмела посадочную полосу. Прилетев к острову, Тони увидел сверху большие белые буквы «Абу-Латт», а чтобы он знал направление ветра, мы подожгли паклю, которую принесли из машинного отделения «Калипсо».

Тони показал себя простым и искренним парнем, спокойно и умело действовал под водой, не чурался никакой работы. Летчик-швед между разведочными вылетами молчаливо восседал на корме водолазного катера, вооруженный целым набором удилищ, катушек и крючков.

Покидая Абу-Латт, мы оставили там горючее для самолета, который нанял Франсис-Беф. Машину отремонтировали, и он вместе с Занг и пилотом Ивернелем завершил аэрофотосъемку района наших работ. Потом они улетели в Аддис-Абебу. Взлетая с тамошнего аэродрома, они не учли особенностей разреженного горного воздуха, самолет разбился, и все трое погибли. Французская океанография до сих пор не оправилась от потери Клода Франсис-Бефа — блестящего и неутомимого исследователя.

Когда мы работали в Фарасанских водах, Симона как-то раз увидела идущий прямо к «Калипсо» новехонький траулер с флагами Швеции, Саудовской Аравии и Организации ООН по вопросам продовольствия и сельского хозяйства (ФАО); большинство калипсян в это время было занято своими исследованиями на рифе. Необычный корабль остановился по соседству с «Калипсо», и Симона приветливо помахала рукой капитану. Он производил впечатление уроженца Востока, а команда была арабская. Капитан обратился к Симоне по-немецки. Не умея говорить на этом языке, она ответила по-английски. Капитан не понял ее и перешел на тагалогский. Симона ответила по-французски.

Тут бы и кончилась их беседа, но Симона решила еще испытать японский, и капитан ответил ей на том же языке. Выяснилось, что он филиппинец, специалист по рыбному промыслу, назначен командовать шведским траулером, зафрахтованным ФАО, чтобы помочь арабам наладить рыбную ловлю. Японский он изучил в войну, когда его родина была оккупирована. А Симона в детстве училась в монастырской школе в Японии.

…Мы продолжили наше плавание и, идя на юг, увидели ночью Южный Крест. А утром «Калипсо» подошла к островам Эз-Зубайр, которые называют также Семь Апостолов. Несколько вулканов вздымают здесь свои бесплодные макушки со дна Красного моря в виду покрытых зарослями босвеллии берегов Йемена. От черных Апостолов на нефритовое море падает зловещая тень. Нас особенно занимал остров Гебель-Тейр, который в отличие от своих соседей некогда был обитаем. Почти сто лет назад, в пору расцвета Оттоманской империи, один французский подрядчик соорудил на нем маяк для турок. Тогда это был самый важный маяк к северу от Адена.

Сойдя на берег, мы чуть ли не на четвереньках пробирались по лавовым глыбам Гебель-Тейра. С трудом вскарабкались к заброшенному маяку и по ржавой лесенке поднялись до фонаря. Окна и линзы были разбиты, вокруг башни метались птицы. Моя душа моряка сжалась от боли, ведь этот маяк не одно судно уберег от столкновения с Семью Апостолами.

Поздно вечером «Калипсо» простилась с вулканами Эз-Зубайр. Экран нашего локатора был исчерчен помехами: лайнеры и танкеры тщательно прощупывали ночь своими радарами. Кому нужен турецкий маяк в век радара? Скоро его развалины будут забыты навсегда.

В Красном море мы впервые испытали подводную наблюдательную кабину. «Калипсо» шла со скоростью десяти узлов мелкими проливами в коралловом лабиринте. Дюма и де Вутер спустились в «обсерваторию», и на их лицах заиграли зеленые блики света, отраженного от песчаного дна, придавая обоим вид каких-то чудовищ. Видимость достигала шестидесяти футов. Из мглы впереди возникали коралловые стены и колонны, чтобы через четыре секунды снова пропасть в тумане. Завидев огромную пятиглазую стальную морду, рыбы бросались врассыпную. Да и другие обитатели рифа испуганно вздрагивали и спешили укрыться в своих норах.

Когда глубина возрастала, у Дюма и де Вутера было такое ощущение, точно они летят на самолете над сумеречным голубым краем. Вскоре дно снова поднималось, и прямо по курсу вырастали башни, заставляя наблюдателей съеживаться от испуга. Но тревога оказывалась ложной, препятствия проходили в десяти футах под ними, и, когда друзья наконец вышли наверх, они так упоенно рассказывали о виденном, что возле люка, ведущего в «обсерваторию», тотчас выстроилась длинная очередь.

Во время ночной стоянки возле скалистого острова Зебергед я спустился в кабину. Мои товарищи погрузили в воду яркие фонари, и вскоре на свет собрались полчища всякой мелочи — совсем как мошки, слетающиеся к лампе. Рачки, черви, личинки, крохотные мальки затеяли буйные пляски перед иллюминаторами. Мелюзга продолжала прибывать и совсем заслонила фонари; я видел лишь световой ореол. Я поглядел туда, где кончался свет. Там скользили крупные силуэты подводных жителей, которые не отваживались выйти на авансцену. Я опознал только карангов, остальные слишком быстро проносились мимо. Возможно, эти верзилы ждали, когда погаснет свет, чтобы наброситься на беспечную мелюзгу, устроившую танцы в ночном клубе.