Асгольф Кюстин - Россия в 1839 году. Том второй

Напомню сказанное выше о «чине» (том первый, письмо девятнадцатое)

После выхода в свет первого издания этой книги я получил письмо от госпожи графини Коссаховской, дочери петербургского графа де Лаваля; в нем она указывает на ошибки, к распространению коих я оказался причастен, рассказавши сей анекдот так, как сам его услыхал. Она признает тем не менее, что петербургский г-н де Лаваль не принадлежит к прославленному французскому роду, благодаря брачным узам соединившему имя свое с именем Монморанси(Дворянский род Лавалей, названный по одноименному городу, существует с IX в.; с XIII в. титул сеньоров Лаваля перешел к древнейшему французскому роду Монморанси. Так возникла ветвь герцогов де Монморанси-Лавалей, которую в эпоху, описываемую Кюстином, представляли пэр Франции Анн Александр де Монморанси, герцог де Лаваль (ум. 1827) и его сын Адриан де Монморанси, герцог де Лаваль (1767–1837), пэр Франции и дипломат.), и в доказательство даже прибавляет, что титул графа де Лаваля ему пожаловал Людовик XVIII; один этот факт удостоверяет, что Лавали, обосновавшиеся в Петербурге со времен эмиграции, не имеют ничего общего ни со старинным домом Лавалей, ни вообще со старинною французскою знатью. Однако же заслугами своими они никому не уступят; имя их вошло в историю благодаря недавнему достославному событию — петербургский граф де Лаваль приходится отцом княгине Трубецкой, добровольно отправившейся в сибирскую ссылку.

Издавая свою книгу, я не знал, что героический поступок этой святой жертвы супружеского долга покрывает славой также и Францию.

Г-н Брюллов написал несколько весьма примечательных снимков с работ Рафаэля; но этот поразил меня своей красотой более всех прочих.

Униаты — православные, присоединившиеся к католической церкви и c тех пор рассматриваемые церковью православною как раскольники.

Смотри книгу «Преследования и муки католической церкви в России» и превосходные статьи в «Журналь де Деба» за октябрь 1842 года (Имеются в виду книга графа д'Оррера (см. примеч. к т. I, с. 6, 350) и четыре статьи о преследованиях католической и униатской церквей в России, опубликованные в этой газете 13, 15, 23 и 30 октября 1842 г. и представлявшие собою реферат двух текстов: упомянутой книги д'Оррера и обращения римского папы Григория XVI к собору кардиналов 22 июля 1842 г. «О неустанных стараниях Его Святейшества помочь католической церкви России и Польши в претерпеваемых ею тяжких испытаниях», изданного в Риме в том же 1842 г. Автор статей подчеркивает, что Николай «желает падения католицизма в России, но боится шума, который это падение может вызвать», и потому информация о положении российских католиков выходит за пределы России с большим трудом; сам папа жалуется на недостаток точных сведений. «Во Франции, — замечает автор «Journal des Debats», — где все, и ложное, и правдивое, тотчас предается гласности, где пресса слышит и повторяет даже жалобы на несчастья выдуманные, никто не может вообразить, что стоны жертв могут не иметь отзвука, пропадать втуне. Тем не менее в России дела обстоят именно таким образом». Ссылаясь на манифест папы, автор статей перечисляет конкретные меры, посредством которых ведется русским правительством борьба с католиками: в феврале 1832 г. 202 из 291 католического монастыря были уничтожены (якобы из-за отсутствия монахов); католическим священникам запрещено причащать прихожан из других приходов; православные крестьяне, по указу от 11 июля 1836 г., не имеют права служить католическим священникам; человек, перешедший из православия в католичество, теряет по указу от 21 марта 1840 г. право распоряжаться своим состоянием, воспитывать своих детей и должен доживать жизнь в монастыре; более того, переход в католичество по указу от 16 декабря 1839 г. преследуется не только церковью, но и государством, так как для русского правительства «всякое вероотступничество равносильно бунту»; крестьян, не спрашивая их согласия, насильно записывают в православные целыми деревнями, а при попытках вернуться к вере отцов карают за вероотступничество; проповеди католических священников подвергаются предварительной цензуре; у католической церкви в казну отобраны имения, приносящие 250000 рублей в год, — якобы для удобства самого духовенства, которому затруднительно ими управлять. Так же насильственно происходило и присоединение униатов к православной церкви в 1839 г., носившее, по мнению автора статей, исключительно политический характер; в ход шли и подкуп, и посулы свободы крепостным, и заключение непокорных униатских священников в тюрьму или православные монастыри. Эти же моменты были рассмотрены более подробно в книге д'Оррера, где вдобавок была вскрыта политическая подоплека гонений на католиков (стремление создать унитарное русское государство, а для этого — уничтожение национальных, языковых, религиозных отличий на всех территориях, входящих в состав Российской империи, — прежде всего в Польше) и приведены многочисленные документы, например, «предложения», сделанные в декабре 1839 — январе 1840 гг. управляющим министерством внутренних дел Строгановым и директором департамента духовных дел иностранных вероисповеданий Вигелем римско-католическому коллегиуму; среди мер, которые коллегиуму предлагалось незамедлительно осуществить, фигурировали ограничение числа храмов в приходах, ограничение свободы передвижения католических священников, признание недействительными смешанных браков, заключенных только католическими священниками, и проч. Кюстин продолжал интересоваться литературой о положении католиков в России и в третьем издании своей книги (1846) поместил в конце комментируемой главы обширные отрывки из вышедшего в 1843 г. французского перевода книги Тейнера (см. Дополнение 2). О реакции русского духовенства на статьи в «Journal des Debats» дает представление отзыв митрополита Филарета, воспроизведенный А. И. Тургеневым в письме к Н. И. Тургеневу от 27 октября 1842 г.: «Вот что написал Филарет Булгакову, возвращая ему два номера «Дебатов» со статьями о наших отношениях с Римским двором: Кто хотя несколько знает историю начала Унии в России, тот легко увидит в манифесте Папы, что непогрешимый грешит против истины, как сказка, и потому не знающий может догадаться о клевете на современные события. (Логика не ясна.) Жаль, что Европа охотно доверяет клеветам на Россию, так как потерявшие добродетель охотно верят клевете на добрых» (РО ИРЛИ. Ф. 309. № 950. № 192 об.; подл, по- фр., за исключением слов, выделенных курсивом). Впрочем, даже III Отделение признавало, что не все упреки совершенно безосновательны. «Местные исполнители воли правительства искажают его веления, — говорится в отчете за 1841 год, — и порождают беспрерывные ропот и жалобы. Бывали случаи, что дети оставались два года без Священного крещения, усопшие без обряда погребения! От них отказывались священники православной церкви, по случаю их несовершенного к оной присоединения, а католики опасались исполнять их требы, читая их вне своей паствы <���…> Таким образом, действия <���православного> духовенства произвели общую, неосновательную мысль, что правительство имеет намерение присоединить всех без исключения к православию, так что все находятся в каком- то испуге и стоят в оборонительном положении» (ГАРФ. Ф. 109. Оп. 223. № 6. Л. 123, 126 об.). В следующем, 1842 году ситуация, по свидетельству III Отделения, сделалась еще более напряженной, из-за «распространения и утверждения толков о том, что Россия намеревается обратить его <���польский народ> в греко-российское вероисповедание»; «распадению тайной злобы» польского духовенства способствовала, как явствует из того же документа, и упомянутая выше речь папы: «При всей неусыпности полицейских наблюдений многие экземпляры этой речи прокрались в Варшаву и ходят по рукам в публике. Католицизм, столь ослабевший в последнее время как в Царстве, так и в Западных губерниях и оставивший уже почти одну только тень своего существования, внезапно так воспламенился, что ныне церкви этого вероисповедания не могут вмещать в себе толпы, в них стремящиеся. Вот какие последствия произошли от действительного или мнимого опасения насчет преследования их религии» (Там же. № 7. Л. 149–150). Дело не улучшилось и в 1843 г.: «Розыскания о перешедших в католицизм униатах возбудили за границею толки о преследовании католической церкви. Невежественное и даже жестокое обращение местных чиновников с присоединяемыми дали этим отзывам некоторую достоверность» (Там же. № 8. Л. 202 об.).).