Е. Устиев - У истоков Золотой реки

— Зима будет, снег боись не надо, — говорил проводник. — Вода нет, олени хорошо пойдут, люди легко будет!

В этот день повернувший к морю отряд раньше обычного остановился на ночлег. Спустившись с Эликчанской водораздельной равнины в узкое ущелье, где их меньше тревожил свирепый ветер, они разбили лагерь. Под палатку пришлось расчистить место в снегу. Из-под снега откапывали и дрова для печек. Вскоре в палатке, где они все собирались для еды, стало тепло, и проголодавшиеся люди принялись за наскоро приготовленный ужин. Все молчали, подавленные неудачей. Уже за чаем Бертин промолвил:

— А что, Валентин Александрович, не остаться ли мне здесь с Майоровым до вашего возвращения по зимнему пути? Что нам делать сейчас в Оле? Решительно нечего! А здесь мы хоть пользу принесем: пока не замерзнут реки, опробуем все прилегающие долины и походим с геологической съемкой по окрестностям. Палатку поставим поосновательнее, на сруб. Продовольствия хватит. Дождемся вашего возвращения, и уже все вместе тронемся к Среднекану!

«В самом деле, — подумал Цареградский, — почему бы Эрнесту Петровичу и не остаться для шлихового опробования верховьев Олы? Пока я буду налаживать зимний транспорт и возиться с отправкой грузов и рабочих, прораб сможет сделать много полезного!»

Он согласился и сказал, что оставит не только промывальщика, но и рабочего: все же втроем в горах будет безопаснее. Обсудив некоторые подробности дальнейших планов и условившись о сроках встречи, они разошлись спать.

Несмотря на то что идти по однажды пройденной дороге всегда легче, это возвращение в Олу было ужасным.

Прежде всего работа, которая до сих пор распределялась между пятью человеками, теперь свалилась на двоих. Кроме того, еще ухудшилась погода. С моря вверх по долине неслись свирепые шквалы. Мокрый снег залеплял глаза связанным в цепочку лошадям. Они ежеминутно спотыкались, тянули друг друга и часто падали. Обледеневшие, мокрые рукавицы были лишь помехой, и два измученных человека все делали голыми руками: поднимали и перевьючивали лошадей, расчищали от снега площадку для палатки, раскидывали ночной лагерь и сыпали на ожелезневший от воды и мороза брезент быстро таявшую порцию овса.

Через три дня после эликчанского отступления Цареградский и Медов возвратились в Олу. Оба были еле живы от усталости и перенесенных невзгод.

Как неуютно было в тот день на побережье! Дул пронзительный, холодный штормовой ветер. С моря, которое кипело и взрывалось у скал бурунами, доносился то ровный, то грохающий гул прибоя. Прижавшееся к земле село казалось совсем маленьким и безнадежно-серым. Из кирпичных и деревянных труб вырывались и клочьями стелились над землей светлые дымки. Все было завалено мокрым снегом. Бесчисленные собаки запрятались куда-то и не встретили, как обычно, дружным лаем втягивающийся в село караван лошадей.

Возвращение отряда как громом поразило оставшихся в школе. — Выпейте, голубчик, — говорил через полчаса доктор Петр Степанович Переяслов, — выпейте и согрейтесь. В такую погоду хороший хозяин собаку не выгонит!

После возвращения вновь потянулись однообразные дни ожидания настоящей зимы. Всех беспокоила судьба билибинского отряда, от которого с конца августа не было никаких известий. Было ясно, что и Билибин сейчас не меньше беспокоится об оставшихся в Оле: ведь он не знает причину их задержки! И ему, вероятно, лезут в голову всякие тревожные мысли и противоречивые догадки!

Цареградский решил, как только утвердится зима, выйти из Олы со всеми купленными и нанятыми оленями и нартами. Тогда он сможет увезти на Среднекан большую часть оставшегося груза и поможет экспедиции протянуть с провиантом до конца длинной зимы. Мысль о возможном голоде всегда мучила Билибина и Цареградского больше других забот. Поэтому и сейчас он в первую очередь думал о транспорте с продуктами.

Поблизости от Олы находилось небольшое стадо оленей, приобретенных еще летом Раковским и Бертиным. Но оленеводы-эвены пригнали диких или почти диких животных — для перевозки вьюков они пока вовсе не годились. Легче было использовать их для упряжки в нарты. Для этого необъезженных животных следовало присоединить к транспорту с ездовыми оленями, среди которых они быстро привыкнут тянуть нарты.

Отправившись после возвращения с Эликчана на стойбище, Цареградский увидел, что олени уже не шарахаются от первого пстречного, как это было всего месяц назад.

Медов переговорил с каюрами и сказал:

— Ничего, через месяц нарты повезут!

Однако вслед за первыми снежными штормами на побережье установилась слякотная погода, которая еще долго не позволяла тронуться с места. Пришлось вооружиться терпением и продолжить обработку собранного на побережье шлихового материала. К сожалению, никаких признаков золота в шлихах не оказалось, (Если бы молодому геологу сказали, что через несколько десятков лет здесь будут найдены коренные месторождения серебра и золота, он бы, наверное, не поверил [4] Богатые руды с макроскопически невидимым золотом требуют применения специальных методов анализа горных пород на золото (ядерно-активационных, золото-спектрометрических и др.), которыми геологи в те годы еще не владели. …)

В россыпях Колымского района находят золото. Оно было рассеяно когда-то в кварцевых жилах чешуйками, сгустками и даже большими гнездами. При разрушении кварца золото освобождалось из жил и попадало в русла рек; там оно окатывалось течением и благодаря своей тяжести все глубже погружалось в донные речные отложения.

На Охотском побережье, как выяснилось намного позднее, также есть золотые месторождения, но они относятся совсем к другому типу. Золото вместе с серебром рассеяно здесь в некоторых сернистых рудных минералах, которые разрушаются гораздо легче, чем кварц. Однако в этом случае благородные металлы попадают в реки в виде мельчайших, почти невесомых частичек, которые не оседают на дне, а уплывают по течению к морю. Ясно, что в этом случае не образуется золотоносных россыпей. Такое золото невозможно уловить в лотке при шлиховом опробовании.

Месторождения подобного типа (их называют эпитермальными золото-серебряными) очень трудно находить. Эпитермальные жилы трудно различить среди вмещающих вулканических пород. Нужно вплотную подойти к ним, чтобы их увидеть, и требуются лабораторные анализы для определения количества заключенного в них металла. Понятно, что при беглой геологической съемке, которую вел в 1928 году Цареградский, он не мог найти такие жилы, тем более что у самой Олы, где он вел съемку, их пока еще не обнаружили и при более детальных исследованиях, проведенных уже в наши дни, хотя присутствие их, здесь не исключено,