Бенгт Даниельсон - Большой риск. Путешествие на Таити-Нуи

Утром мы заглянули в каюту, желая выяснить, все ли там в порядке. То, что мы увидели, нас буквально потрясло. Не только продовольствие и наши личные вещи (мы-то думали, что они лежат в надежном месте, на верхних койках), но и кинокамера, секстан и большая часть подвязанного к потолку оборудования Жана - все кружилось в воде. Среди пакетов с макаронами и одежды плавала без затычки 50-литровая бочка с питьевой водой. Это нас больше всего огорчило. Пресной воды в ней осталось меньше половины, и каким-то чудом она не смешалась с морской. Я снова выбранил Хуанито, и после этого он наотрез отказался нести вахту.

Теперь, когда на плоту был один больной, один бастующий и запас воды только на неделю, мы больше, чем когда-либо, нуждались в помощи. Еще два дня и две ночи мы с Жаном отчаянно взывали то по одному, то по другому передатчику. Наконец мы вынуждены были открыто признать то, что так долго и умышленно пытались скрыть друг от друга: передатчики не работали.

Что же делать? Жан и Ганс советовали построить лодку и плыть под парусами или, в худшем случае, грести назад к Маркизским островам. Я сразу же отклонил этот неразумный совет, сказав, что у нас нет ни инструмента, ни материала, чтобы построить лодку. А если бы даже нам и удалось построить какое-нибудь судно, мы все равно ни под парусами, ни на веслах не смогли бы идти к Маркизским островам против ветра и морских течений. Но на наших сухопутных моряков эти прописные истины не произвели почти никакого впечатления, и бессмысленный спор продолжался. Наконец вмешался Эрик, и мы замолчали. В его голосе чувствовалось раздражение. Он повторил свой прежний совет:

- Еще увеличить плавучесть и остойчивость плота, еще строже экономить воду и съестные припасы. Чтобы предупредить глупые возражения, он сделал ряд подробных указаний:

- Сначала надо выбросить все ненужное за борт. Затем срубить передние мачты и установить небольшую фок-мачту.

Глубоко благодарный Эрику за этот отвлекающий от споров маневр, я сразу же повиновался и начал выбрасывать в море ненужные личные вещи. После некоторых колебаний моему примеру последовали и остальные. Когда были срублены передние мачты, плот, к нашему великому удивлению, стал настолько легче, что бак снова показался из воды.

- Хорошо. Теперь пустите плот по воле волн и отправляйтесь спать, - сказал Эрик. - Вы совершенно обессилели за последние бессонные ночи.

Я решил уступать Эрику только в отдельных случаях, но тем не менее уступил ему и в этом. Впервые за пять месяцев со времени отплытия из Конститусьона мы были свободны от вахты и спали всю ночь. Это

подействовало на нас благотворно, мы проснулись полные сил и бодрости, но всем нам очень хотелось пить и есть.

Сколько мы ни высматривали какую-нибудь рыбу, нам на глаза попадалась только подозрительно тяготевшая к нашему обществу акула. Она казалась такой же голодной, как и мы. Но мы забыли об обеде и о жареном рыбном филе, когда Жан во второй половине дня объявил, что ему наконец удалось сделать дистилляционный аппарат. Мы предоставили в распоряжение Жана и подозрительно легкие газовые баллоны, и шведский примус, и оставшийся керосин. Примус был заброшен в угол каюты с самого отплытия из Конститусьона, но он сразу же начал работать. Стеклянные трубочки дистилляционного аппарата быстро запотели, и образовавшиеся в них тяжелые капли воды начали с приятным звоном падать одна за другой в жестянку. Газовая плита, также не переставая, гудела и гудела, пока жестянка не наполнилась до краев. Вода была невкусной и сильно отдавала жестью, но нам казалось, что это был самый приятный напиток из всех, какими нам когда-либо приходилось утолять жажду.

Пока дела шли на лад. Но, хотя у нас было весьма смутное представление о том, сколько же нам надо горючего, мы пожалели, что оставшихся 30 литров керосина хватит ненадолго. Это было тем более печально, что наше плавание на плоту, казалось, продлится целую вечность. Вот уже несколько дней мы шли курсом на запад-северо-запад. Впереди - самая пустынная часть Тихого океана, где маленькие, малочисленные и в основном необитаемые атоллы отстояли друг от друга на таком большом расстоянии, что можно было пройти и не увидеть ни одного из них.

Неопределенность нашего положения вынудила нас, хоть нам и очень не хотелось, еще раз урезать продовольственные пайки. Во второй раз за две недели я произвел тщательный учет всех запасов. В прошлый раз я составил подробный список имеющейся провизии и ежедневно отмечал, сколько и каких припасов нами было израсходовано. Таким образом, я точно знал, сколько должно было остаться, и сразу же обнаружил, что не хватает пяти банок сгущенного молока. Все во мне закипело, и только ценой огромного усилия мне удалось овладеть собой. Товарищам я и виду не подал, только Эрику сообщил об этом неприятном событии, когда остался с ним наедине.

- Искать виновного - значит еще ухудшить положение, - твердо сказал Эрик после некоторого раздумья. - Никто не сознается, а последствия - шум, спор и недоверие друг к другу. Поэтому давай лучше будем следить, чтобы подобные вещи не повторялись. Запри все припасы в большой сундук с висячим замком. Ежедневную порцию выдавай сам. И вот тебе еще один хороший совет. Останавливай на ночь дистилляционный аппарат. За сутки он должен давать больше воды, чем мы теперь расходуем. Я наблюдал последние дни и заметил, что ночью, когда все спят, воды образуется значительно меньше, чем днем. А это также подозрительно.

С тяжелым чувством последовал я его совету, и нетрудно было заметить, что все эти меры оскорбили товарищей. Но я был согласен с Эриком, что иного выхода нет, тут придется страдать вместе и виновным и невиновным.

Затем я приказал установить небольшую временную мачту, поднять парус и возобновить вахту у руля, так как по-прежнему считал, что сидеть сложа руки просто вредно. А кроме того, держась определенного курса, можно было помешать плоту рыскать и ложиться боком к волне, что, по моему мнению, полностью оправдывало бы все затраченные усилия. С этим наконец-то согласились не только Жан и Ганс, но даже Хуанито, правда равнодушно и неохотно. Жан совсем упал духом, хотя до сих пор был бодрым, старательным и услужливым. Он еле держался за румпель и почти не напрягал сил, когда управлял плотом. По правде говоря, у меня и самого было неважное настроение.13 июля у нас у всех было очень тяжело на душе, казалось бы, по пустячной, но, если поразмыслить, по очень понятной причине. На Таити пользуются любым случаем, чтобы повеселиться. Празднование национального дня Франции 14 июля там начинается уже накануне, и, конечно, мы думали о том, как провели бы этот день, если бы наше путешествие шло по намеченному плану. Эрик долго, с явным удовольствием смотрел на наши кислые физиономии, а после обеда кивнул мне головой - он был слишком слаб, чтобы крикнуть, - и тихо сказал: