Антон Кротов - 200 дней на юг (2001)

2 января, вторник. В город за новыми продуктами. Явление полицейских

Утром, за завтраком, обнаружилось, что из семидесяти килограмм купленных на Новый год продуктов осталось не больше пуда. Особо смущало отсутствие хлеба и вкусного сока. Часть хлеба удалось разыскать — оказалось, что по ночам хлеб в пакетах обретал самоходность и, влекомый ветром свободы, вылезал из-под тентов и перемещался в разные стороны (более тяжёлые консервы не обладали таким свойством). Но найденного хлеба оказалось маловато, и мы приняли решение пополнять продуктовые запасы.

Итак, трое из нас (Грил, А.Мамонов и я), преодолевая растлившую нас лень, оделись и побрели на трассу. Вскоре мы с Грилом уже выбирали продукты в нашем любимом «Shoprite», а Андрей пошёл за выпивкой, которая сегодня, к его радости, продавалась (день был уже не выходной).

Приобретя полезные и вредные продукты, мы забрели в Интернет-кафе. Хорошие новости: рождественскую оказию (фотоплёнки) в Москве получили, Сенов и Лекай завершают прогулки по Мозамбику и едут в Замбию, а потом — в Намибию, к нам. Плохая новость была одна: родители писали мне, что на них начал ругаться Сбербанк.

Проблема со Сбербанком была такова. Перед отправлением в Африку я сделал себе кредитную карточку «Visa-electron». В дальних странах я умудрился не только потратить лежащие там 30 долларов, но и влез в долги, чего Сбербанк от меня никак не ожидал. Спустя некоторое время из Африки в Москву стали поступать неоплаченные счета. Мои родители пытались было заплатить по ним, но увы: положить в Сбербанк деньги на мой валютный счёт мог только сам я, и никто другой. Так примерно месяц сотрудники Сбербанка не знали, что делать со всё возрастающим комплектом африканских счетов (и поэтому ругались), пока выход не был найден — все счета отправились обратно в Африку, а на моей карточке вновь образовалась плюсовая, но небольшая сумма (92 цента). При этом, когда по возвращении в Москву я посетил сей банк, все сотрудники оного просили меня раскрыть секрет, как я умудрился потратить больше денег, чем имел.

Когда мы вернулись на нашу береговую базу, солнце уже перевалило свой полдень. Бутылки, привезённые Андреем, были закопаны в полосе прибоя, а мы продолжили новогодний пир. Но долго пировать нам не дали — к нашему палаточному лагерю подъехала машина, в которой сидел зелёный человечек. Он оказался настроен очень решительно, желая нас прогнать с этого места в кемпинг (за 70 намибийских долларов) или заплатить штраф (200).

Поругавшись таким образом, он уехал, оставив нас в недоумении — вероятно, он отправился искать других нарушителей.

Мы не особо смутились нападками зелёного человечка, но вскоре он вернулся, ругаясь ещё больше, требуя нашего немедленного исчезновения и демонстрируя листок, на котором были указаны разные возможные преступления и штрафы за них. Оказалось, что зона, в которой мы живём, заповедная, и жить тут можно только в кемпинге.

— А эти люди, которые по всему берегу ловят рыбу, тоже преступники? — спросили мы.

— Ловить рыбу можно, гулять можно, а спать нельзя!

— А мы тут и не спим. Мы так просто сидим, звёзды считаем.

Человечек совсем разозлился и опять уехал. Мы (на всякий случай) решили начать складывать палатки, тушить костёр и собирать мусор. И не зря — вскоре беспокойщик вернулся уже втроём. Два человека в шортах, вылезшие из его машины, представились нам как полицейские — и даже продемонстировали документы.

Громко высказывая своё неудовольствие, мы собрали рюкзаки, дождались Олега Костенко, сделавшего это, как всегда, последним, залезли в кузов машины, уже пыхтящей от нетерпения, и поехали в кемпинг. Кемпинг оказался противным местом, где не было дров, а места для жизни располагались прямо рядом друг с другом, как на Грушинском фестивале — хотя за кемпингом были десятки и сотни километров безлюдного побережья. Полицейские в шортах, как оказалось, тоже встречали Новый год в этом кемпинге и сейчас как раз ехали в город. Мы быстро пересели в их машину, и, оставив недоумённого зелёного человечка с носом, умчались по шоссе в вечерний Свакопмунд.

Чтобы далеко не ходить, мы попросили полицейских вывезти нас на южную окраину этого крошечного городка. Там мы расстались с ними и, перейдя пешком через огромный и длинный (600 метров) мост, под которым не протекало ни малейшего ручейка, удалились спать в прибрежные дюны.

3 января, среда. В дюнах. Церковь-бар в Уолфиш-Бее

Проснувшись утром, мы возрадовались окружающей нас красоте. Дюны, состоящие из мельчайшего песка, возвышались со всех сторон. Ветер перегонял туда-сюда песчинки, и на поверхности дюн возникала рябь, подобная морской. Откуда-то из-за дюн раздавался странный звук "тр-р-р-р-р-р!" Ветер поднимал и шевелил наши вещи, а палатка Костенко, как наиболее круглая из наших палаток, освободившись от хозяина и всех его вещей, каталась по дюнам колобком. Костенко шёл за нею, возвращал, но палатка вновь убегала, а Шарлаев тоже убегал за ней, подталкивал и помогал палатке смыться поскорее от хозяина. Из-за таких развлечений мы собирались очень долго.

Наконец, вшестером, с шестью рюкзаками и шестью мешками недоеденной еды, мы выбрались на трассу. На ней уже стояли машины с прицепами, на которых находились маленькие четырёхколёсные машинки ростом меньше велосипеда. Белые туристы со всех стран мира брали эти машинки напрокат и гоняли туда-сюда по песчаным дюнам, и именно их звук «тр-р-р-р-р-р» мы слышали с самого утра. Впрочем, стопить сии одноместные машинки нам вшестером не хотелось, и вскоре мы уже ехали в обычной машине, существенно нагрузив её своими телами и мешками, в самый русский город Африки — Уолфиш-бей. Три дня назад, на стрелке в Свакопмунде, Грил весьма рекламировал нам этот город, и нам уже не терпелось побывать в нём.

"Все белые там ездят на машинах, но если увидишь — белый человек идёт с пакетом по улице, можно подойти поздороваться: это точно русский!"

Уолфиш-Бей оказался маленьким городком, километра два в длину, с широкими улицами и редкими посленовогодними машинами. "Людей с пакетами", кроме нас, не было видно. Первым делом мы направились в разрекламированную Грилом "Миссию для моряков", которая находилась у самого входа в порт.

Это действительно оказалась необычная церковь, самая странная, какую я видел, даже целый комплекс. Большая картина на наружной стене изображала Иисуса Христа и первых апостолов, которые были, как известно, моряками-рыбаками, и тут же с борта большого современного парохода выходили пятеро моряков всех цветов кожи и направлялись в Миссию. Надписи гласили:

“Мы приглашаем моряков и заботимся о них, как это было сделано однажды в Галилее 2000 лет назад. Миссия "Летящий Ангел". Пепси.”