Антон Кротов - От -50° до +50° (Афганистан: триста лет спустя, Путешествие к центру России, Третья Африканская)

У одного из нас был примус; готовили чай и еду на стоянках. Водители иногда звали кого-то из нас в кабину, мы рассказывали об автостопе, а водители — о своей коммерческой и водительской жизни. Мы узнали, что такие водители работают только с декабря по март, пока стоят зимники. Ещё официально зимник не открыт, и толщина льда на реках всего 10 сантиметров, и цены на продукты в Туре достигают максимума — доставка только самолётом, плюс 30 рублей за килограмм! Но вот первые смельчаки берутся довезти какой-то груз, скажем, за 10 рублей килограмм, выходит скажем в машине 10 тонн, за 100 тысяч рублей. [2] Цены начала 2002 года. Сейчас уже всё дороже, вероятно раза в два. И нагрузившись пивом, едой, водкой, едут по первому зимнику, ну и некоторые проваливаются под лёд. А некоторые доезжают, получают большие деньги. Через две недели уже много машин идёт. А те, у которых машина утонула, сами спасаются, и вот в марте едет бригада “вымораживальщиков”. И делают так: вот в речку провалилась машина, обычно наполовину (если у берега проваливается), или же только верх торчит. Они селятся на берегу (у них своя машина), едят-пьют, обдалбливают машину, как бы высекают её изо льда, скажем на полметра — на глубину льда, пока вода не покажется. Потом опять едят-пьют, день-другой — замёрзает вода, и они дальше машину обдалбливают, пока наконец всю, как скульптуру, в ледяном кубе не получают. И потом её с помощью полиспастов вытягивают, откалывают лишний лёд, паяльными лампами просушивают, потом такой машиной можно пользоваться (по словам водителей), а стоит эта процедура до половины цены машины. А если не удалось выморозить или завести, то бросают её.

За один рейс можно получить 100 тыс. руб., но есть и расходы — на топливо, на запчасти и прочее. И плюс имеется риск провалиться в речку, заморозить машину или товар. Если товар замёрзнет — ну, например, та же картошка, или пиво, или газировка — машину ещё можно починить, а товар уже никуда не годится. Или сахар в речку провалится и промёрзнет, тоже никак его не продать.

В Суринде водители выменяли полтора кубометра солярки на обещание привезти с Большой земли полтора литра спирта! Топливо официально стоит очень дорого, но водителям обычно достаётся ворованное: на дизельной, в любом национальном посёлке, местные дизельщики отливают за бутылку сколько угодно. Приезжает к ним ревизия: 470 кубометров солярки завезли, а 170 кубов делось непонятно куда. Они отвечают: форсунки подтекают, вот оттого и недочёт.

А всё потому, что алкоголики, как наркоманы, уже мечтают об этой водке или о спирте, готовы всё что угодно на спирт разменять — тысячу к одному! А если поменять сотрудников котельной, то другие тоже будут воровать, все же пьют. А если не подвозить излишней солярки, сказать: вот вам 500 кубов, топитесь всю зиму! Так всё равно 200 кубов сменяют и пропьют, а потом начнётся тревога, МЧС: караул! Посёлки Севера замерзают! Куда смотрят начальники? Так вот куда — стоит только их ограничить, так они и начинают мёрзнуть, ведь не пить уже не могут, а заработков нет.

…Проехали Байкит, и тут зимник стал оживлённее, машин уже много, каждый час ездят бензовозы на так называемую “пятнашку” — пятнадцатую буровую — и обратно. Водители попросили рабочих отлить солярки, те попросили 2 рубля за литр (гос. цена — 16).

— Вот дожили! Соляру по два рубля продают! Ну всё равно возьму, надо пользоваться: остатки коммунизма! пока капитализм ещё не всюду проникает.

Так, делая доход на разнице между социализмом и капитализмом, водители преодолели путь до реки Ангары. От Байкита ехали в Красноярск другим путём — не через Епишино, а через Богучаны. И вот почему: здесь стало совсем тепло и переправа в Епишино уже, по слухам от встречных водителей, не действовала.

В один из вечеров подъехали к берегу Ангары. Там, где зимник пересекал реку по льду, стояла будка и висела табличка:

ООО «Богучаны-транспорт». Переправа. Цена 200 р.

— Это всё незаконно. Ну чистое самодурство, так в любом месте можно на реке, на дороге поставить будку и собирать деньги за просто так, за проезд по льду. Написано: проезд двести рублей. Ни кассы, ни чека у них нет, чисто местная самодеятельность. Но всё равно, у кого есть какой-то пропуск, тех пропускают. У кого нет пропуска, у тех должен быть какой-то талон. Если нет талона, можно и так проехать бесплатно, и без талона. Всё равно незаконно!

Из будки выбежала женщина, и, пересыпая речь матами, требовала пятьдесят рублей за право проехать бесплатно. Так и не получив их, ругаясь, она поспешила обратно в тёплую будку и с размаху упала на лёд. Поток ругательств ещё возрос. Вскоре проехали бесплатно.

Четыре дня и четыре ночи мы ехали на юг, лёжа в кузове грузовика, питаясь мороженой картошкой и растворимой лапшой (приготовленной на примусе). 14 февраля, утром, мы покатились по асфальту — о счастье! Асфальт — в районе сибирского города Канск. Водители уже не пили, опасаясь постов ГАИ, и от этого ехали быстрей.

На одной остановке — водители затормозили по нужде — мы чуть не лишились редкой самоходной женщины Ани Бухаровой. Причина была такая: Аня тоже вылезла из кузова “подышать”; водители не заметили этого и резво стартовали. Мы стучали и кричали в стенку кузова, но водители нас услышали не сразу. Аня бежала вслед за кузовом, но расстояние между нами всё возрастало и достигло трёхсот метров, пока наконец Ж.Лохматый, стуча бутылкой из-под мороженого пива по кузову, не привлёк внимание шофёров. Те остановились и подождали бегущую Аню.

Красноярск неумолимо приближался. Кольцо завершалось.

Мы сели в этот кузов на окраине Туры в ночь с воскресенья на понедельник.

В тот момент забортная температура составляла -49°. Такая же температура была и в кузове, но всё же кузов отапливался, и понемногу теплело. Весь понедельник, вторник и среду мы ехали в этом кузове, лёжа, перекатываясь, как дрова; отопление работало, и было всё теплей и теплей. Утром в четверг нас совсем разморило, начали снимать лишнюю одежду. Ну и работает же печка!

Когда же наши водители, после 1700-километровой четырёхсуточной езды на юг, выгрузили нас в центре Красноярска, — мы глазам своим не поверили: весна! Снег в городе почти растаял, казалось, вот-вот прорастёт трава; температура — плюс два! Пока мы ехали в этом кузове, снаружи потеплело на пятьдесят один градус!

Всего четыре дня назад мы покинули холодную пятидесятиградусную Туру; а здесь, в Красноярске стояла ранняя солнечная весна. Плюс два!!!

Мы перенеслись из одного мира в другой и, как космонавты, выгрузившиеся из космического корабля после долгого полёта, озирались по сторонам, оглядывая вновь свою родную планету. И точно как космонавтам — ходить нам было непросто: после четырёх суток лежания в кузове мы позабыли технологию ходьбы. Стоять сложнее, чем лежать, но только космонавты и мы можем сравнить это на своём опыте!