Сергей Марков - Путь к Большой Земле

В 1682 году Родион пришел из Анадыря на Колыму с костяной казной и следующей весной достиг Якутска.

Ивана Кобелева-старшего знал Семен Дежнев. В 1670 году казаки Якутского острога подписали поручительство за людей, поверстанных в казенную службу. Иван Григорьев Кобелев вместе с Дежневьм дал поручную запись о новокрещене Стефане Моторе. Через девять лет Иван Кобелев упоминается в одной из бумаг в числе казаков Янского Нижнего ясачного зимовья.

Тимофей, сын Родиона Кобелева, служил в 1699–1701 годах приказчиком Анадырского острога; Он прославился пешим походом от Анадыря до Пенжины и добычей сведений о Карагинском острове. Затем Тимофей Родионов Кобелев основал Нижне-Камчатское зимовье, после чего был назначен первым приказчиком всей Камчатской земли [116].

Можно думать, что Тимофей Родионов — отец сотника Ивана Кобелева-младшего.

Наш сотник свидетельствовал, что, еще будучи в Анадырске, он от своих родных слышал сказание о семи кочах, вышедших в плавание вокруг Чукотского носа, три из которых пропали без вести.

Младший сотник Иван Кобелев, живя в Анадырском остроге, слышал и рассказы о бородатых людях Большой земли, подобные «сказкам», записанным в 1762 году в Охотске.

Служилые из Анадырска — Иван Гребешков, Яков Репин и Леонтий Вершинин — сообщали тогда, что бородатые люди не раз просили чукчей привезти на Большую землю хотя бы одного русского человека. При этом жители Аляски будто бы говорили, что анадырские казаки — их деды.

Анадырские служилые вспоминали, что еще до 1742 года казак Решетников, прибывший на устье Анадыря, чуть было не уехал с чукчами к бородатым людям. Его уже посадили в байдарку, но набежали другие чукчи и не дали казаку плыть к Большой земле, говоря при этом, что не нужно допускать союза русских с бородатыми людьми.

Казак Яков Репин уверял в своей «сказке» 1762 года, что сам находил выточенное из дерева блюдо «русского дела», привезенное с Большой земли. Солдат Леонтий Вершинин тоже видел у чукчей привозные сельницы и резные деревянные блюда с украшениями из моржовой кости.

Источником сведений об Аляске для старослужилых анадырцев XVIII века были рассказы крещеной чукотской женки Мавры, вышедшей замуж за солдата Никифора Сосновского [117].

Для какого «примечания» Иван Кобелев был отправлен 22 марта 1779 года из Гижигинской крепости на Охотское море в «Чукоцкую сторону»? Он, несомненно, не оставался равнодушным к вести о недавнем пребывании кораблей Джемса Кука в этих местах.

Сотник двинулся на Чукотку для проверки смутных слухов о приходе иноземцев и наблюдения за их дальнейшим движением.

Двадцать восьмого мая он был у Сердца-Камня, откуда начинались жилища сидячих коряков. В «Экстракте» сказано, что Сердце-Камень было названо так Берингом, причем составитель выдержек ссылался на печатный источник и даже на его страницу. В этом видно стремление подчеркнуть первенство русских людей на «Тихом море».

Сочинитель «Экстракта», секунд-майор Михайло Татаринов, сообщал, что Сердце-Камень отмечено на карте красной литерой «А».

Кобелев двинулся оттуда к речке Крапивной, где вскоре он разглядывал необычайные жилища из «щек» и ребер кита, обложенных землею.

За Ягагеинским острожком наш сотник увидел устье морской губы верст с восемь шириной, лежащей под 6518' северной «ширины», как выражался Иван Кобелев.

Вот к этому-то заливу и приходили корабли Джемса Кука, спускавшие на воду три палубных бота. Англичане меняли бисер на лисьи шкуры. Кобелев нашел у тамошних жителей красный с белыми крапинками платок из бумажной ткани, полученной от англичан.

Михайло Татаринов подчеркивал, что в этом месте гораздо ранее Кука побывали Чириков и Беринг, и делал ссылку на «Ежемесячные сочинения» за 1758 год, то есть на сочинение Миллера.

Далее начитанный секунд-майор излагал «Примечания» Ивана Кобелева об островах Берингова пролива.

Двадцать шестого июля 1779 года сотник Иван Кобелев высадился на первом острове — Имоглин (Ратманова). Там он нашел два острожка с населением в триста девяносто восемь человек, питавшихся мясом моржей и китов

С первого острова гижигинский странник перебрался на второй — Игеллин. От него до Северной Америки было всего верст тридцать.

Сотник видел одновременно и Чукотский берег, и туманное побережье Аляски. На Игеллине населения было куда меньше — всего сто шестьдесят четыре жителя, включая детей.

У костра, в котором горели облитые жиром китовые кости, сотник беседовал со старшиной островитян — Каигуню Момахуниным. Тот объявил сотнику, что он, Каигуню, «природою американец», рожденный в Американской земле, что синеет за проливом. Старшина прибавил: в Америке есть река «Хеврон» (Хевуврен), а при ней стоит острожек Кымговей, где имеют жительство российские люди. Они знают грамоту, почитают иконы и от коренных американских жителей отличаются широкими и густыми бородами.

Иван Кобелев взмолился, чтобы игеллинский старшина отвез его на берег Америки и проводил к стенам Кымговей-острожка. Но Каигуню не решился на это. Он боялся российских ясашных чукчей. Это они, предвидя рвение Кобелева к походу в Америку, запретили старшине провожать сотника на Аляску, думая, что жители Аляски убьют Кобелева или заберут его в полон и все свалят на чукчей, которым придется безвинно страдать из-за казака. Словом, повторилась история Решетникова.

Тогда Иван Кобелев решил обратиться с посланием к бородатым людям в Кымговей

«Прелюбезные мои до плоти братцы, жительствующие на большой почитаемой американской земле, естли вы веры греческого исповедания, кои веруют в распятого господа нашего Иисуса Христа, и просвященные святым крещением люди имейтесь то изъясняю вам, что я во-первых послан из Гижигинской крепости в Чукоцкую землицу для примечания.» — прилежно выводил Иван Кобелев [118].

Далее он ссылался на старшину Каигуню Момахунина и его рассказ об острожке Кымговей. Гижигинский сотник просил своих «братцев» из Большой земли сообщить ему письменно, на какой реке они живут, куда впадает эта река — в море или в какую-нибудь губу.

Иван Кобелев подавал бородатым людям мысль поставить на приметном месте высокий деревянный крест, так, чтобы его хорошо было видно с моря.

В конце письма сотник вспоминал о семи кочах, в давние годы обходивших Чукотский нос.

Он был полон надежд и, вероятно, не сомневался в получении ответа на свое затейливое послание

Порукой тому был случай, о котором сотнику поведал его приятель, пеший чукча Ехипка Опухин из Кангунского Эвунминского острожка.

Ехипка рассказал, что он пять раз ездил в Америку по торговым делам, а однажды ходил туда с чукотскими воинами. Он заимел себе друга на Укипан-острове.