Михаил Заплатин - В чертогах Подкаменной Тунгуски

— Ох и досталось же нам на Большом пороге! — сказал Владимир. — Со вчерашнего дня никак не просохнем.

Прибывшие были мокры по пояс.

— Валентина Григорьевна! Чайку бы горяченького! — взмолился Виктор Макаров.

— Уже давно ждет вас!

— Нам чего-нибудь и покрепче не мешало бы! — весело воскликнул Цветков. Эти измученные и совершенно промокшие люди могли еще шутить после нелегкого рейса!

С прибытием лодок продовольственные запасы геологов пополнились. Было привезено все основное, что нужно людям, работающим в тайге: масло, сахар, соль, чай, мука, папиросы, сгущенное молоко, мясные консервы и различные крупы.

Через несколько дней караван должен был вернуться в Ванавару. Вместе с ним намеревался отправиться и я. Было интересно проплыть по Чамбе, испытать все трудности плавания по таежной реке. Манили и ночевки под открытым небом у костра, охота и рыбная ловля... Кроме того, маршрут по Чамбе давал мне возможность заснять на кинопленку много интересных кадров.

Незаметно прошли два дня. Геологи занимались своими обычными делами, а я снимал живописные окрестные места. Один из геологов, Борис Долгов, помогал мне. Вечерами мы собирались все вместе на крутом берегу, и я слушал занимательные истории из походной жизни таежных разведчиков. Геологам есть что рассказывать!

Говорили они о том, какие бывают у них маршруты, какие невзгоды приходится порой претерпевать в лесах.

Нередко я слушал их самодеятельные песни. Одну из них я даже записал:

— Хорошие люди собираются у вас в экспедициях! — сказал я Виктору Дикунову.

— В основном народ правильный, — подтвердил он. — Но встречаются и другие...

Геологи — веселый, неприхотливый народ, особенно молодежь. Это романтики, любознательные и пытливые люди, искатели, следопыты. Но их палаточная, походная жизнь без удобств и комфорта, конечно, не может увлечь человека с низменными и ограниченными стремлениями.

Такой субъект, даже если он внешне приличен — не пьет, не совершает аморальных поступков, — маскируется, старается подделываться под общий тон: работает, что-то делает. Но все, что он делает, — только для себя.

В моих киноэкспедициях такие тоже встречались. Однажды был человек с красивым именем Давид. Волею злой судьбы он попал вместе с нами в тайгу. Намечалось путешествие на лодке по глухой реке. Первое, о чем он проявил беспокойство, — это «будут ли матрацы и постельное белье?» Матрацы на лодке!..

Второй вопрос был: «А что мы будем есть?»

Ему отвечали: «В тайге много ягод, грибов, рыбы, дичи».

— О! От ягод может быть расстройство желудка! А грибов я вообще не ем. Охота, рыбалка — не мое занятие!

Над ним смеялись.

— В лесу же комары кусают! Сыро! Я не намерен мочить ноги!

Над ним уже не смеялись, а были очень встревожены его присутствием.

Дальше выяснилось истинное лицо этого человека. Туризм, по его мнению, занятие неумных людей. Геологов он называл помешанными бродягами. Он ничем не увлекался. Книги — а зачем ему они? Разве только для того, чтобы заснуть... Музыка — он был слишком груб, чтобы понимать ее. Два-три пошленьких мотива составляли все его музыкальное богатство. Природа — постольку, поскольку она полезна и дает вкусные плоды. По отношению к ней он требовательный потребитель.

Его ничем нельзя было удивить. Лицо его всегда выражало тупое, отталкивающее самодовольство.

Великодушия от него мы не могли ожидать. Он не взял бы на себя лишних забот, кроме забот о самом себе. Доброта ему незнакома. У него все рассчитано: за свои ничтожные услуги он делал людей своими должниками. Честных людей с прямым характером он не любил: они разоблачали его хитроумные комбинации.

Этот человек издевался над моей страстью к походной, палаточной жизни:

— Ну что ты носишься со своей тайгой!? Валяешься у костра, ешь всякую всячину!

— Почему ты так плохо судишь о тайге?! — возмущался я.

— Захолустные станции, деревни, тайга — эти места не для меня. Люблю ездить в Киев, Ленинград, Харьков... Ресторан, гостиница, ванна, душ... Люблю я эту жизнь! А тайга... — он брезгливо морщился.

— Как мало тебе надо,— качал я головой.

Да, судьба иногда награждает нас такими спутниками.

В далекие поездки спутников надо подбирать тщательно, выбирать таких, которые неоднократно проверены в любых условиях. Если человек зарекомендовал себя так, что в трудную минуту жизни на него нельзя положиться, с таким лучше не иметь дела.

А в тайге бывает много трудных минут! Там, как нигде, нужна товарищеская спайка и выручка. Плох тот спутник, о котором говорят, что с ним нельзя оказаться вдвоем на необитаемом острове. Хуже славы быть не может!

Это отступление я должен был сделать для любителей путешествий. Если в туристской группе окажется такой человек, о каком я рассказывал выше, надо сделать все возможное, чтобы избавиться от него. Иначе путешествие будет отравлено.

Быстро пролетело несколько дней. Мне полюбились геологи, эти люди, собравшиеся здесь из разных мест страны. Мне нравилось, что, покинув насиженные места, они каждое лето едут в таежную глушь.

Перед прощанием я заполнил свою записную книжку адресами: московским, подмосковным, красноярским, ленинградским, муромским...

Владимир Цветков и Виктор Макаров стали готовить лодку к обратному рейсу. Недолгое дружеское прощание — и быстрая Чамба уносит нас от базы геологов. С бугра нам вслед машут руками обитатели крохотного таежного поселка. Крутой поворот реки с глухим лесом на берегах скрывает их от нас. Мы плывем среди молчаливых зеленых стен, углубляясь все дальше в тайгу.

Чамба, один из многочисленных правых притоков Подкаменной Тунгуски, берет свое начало в глубинах тунгусской тайги, в глухих местах, которые у эвенков испокон веков считаются богатыми охотничьими угодьями.

В верховьях Чамбы есть несколько опасных для плавания порогов. Но и в среднем течении река не менее труднопроходима. Нам предстояло пройти один из мощных порогов, называемый Большим.

Между прочим, на многих реках Сибири есть свой Большой порог. Есть такой на Енисее, на Нижней и Подкаменной Тунгуске и на их многочисленных притоках.