Виктор Болдырев - Полуостров загадок

— Хорошая твоя изгородь, — говорит Тальвавтын, стирая капельки пота с возбужденного лица. — Сами будем теперь такие делать.

— Подарим тебе кораль, как отобьем всех важенок, — говорит Костя.

Тальвавтын удовлетворенно кивает.

Мы считаем спички в малахае Тальвавтына. Их там 952. В блокноте у себя я насчитал 953 точки.

Шесть суток, почти не смыкая глаз, пропускаем громадные табуны Тальвавтына через кораль и наконец отбиваем последнюю тысячу важенок.

В этот же вечер в пологе Гырюлькая мы составили акт передачи важенок Дальнему строительству. В пологе собрались все старшины Тальвавтына, Они молчаливо наблюдают всю процедуру. Наконец Костя громогласно переводит текст исторического акта — первого торгового документа Пустолежащей земли. Подписываем его, передаем Тальвавтыну. В полном молчании старик ста: вит вместо подписи иероглиф, обозначающий семейную тамгу…

Костя высыпает из кожаного мешка, посреди полога, груду пухлых денежных пачек. Тальвавтын неторопливо складывает деньги в сундук, обтянутый сыромятью, и заполняет его доверху. К нему перекочевывает все содержимое нашего кожаного мешка.

— Много заплатили… — ворчит Костя.

Снимаю с груди и передаю Тальвавтыну ожерелье Чандары. Он сейчас же надевает его на голое, жилистое тело.

Старейшины склоняют головы. Глаза Тальвавтына блестят торжеством, лицо помолодело. Исполнилось заветное его желание: он получил старинную реликвию эрымов — пропавший талисман чукотских вождей. Вручая Тальвавтыну копию акта, говорю, что завтра он может забрать наши товары…

День мы завершили великолепным пиршеством в на шей яранге. Только поздно вечером гости покинули лагерь. Теперь у нас образовался громадный шеститысячный табун. Каждая важенка несла в своем чреве живой плод, и табун после отела в пути удвоится. На Омолон, в случае счастливого завершения похода, мы приведем целый оленеводческий совхоз на ногах.

Хлопот с выпасом шеститысячного стада прибавилось. Собранные из нескольких табунов олени стремились вернуться к прежним своим сородичам. Особенно тревожны были последние сутки. Мы сбились с ног, заворачивая целые косяки беглецов. Разделить громадный табун на две части не решались: уследить за двумя косяками при таком наэлектризованном. состоянии оленей мы просто не в состоянии.

Ночью, когда я слал, утомленный дежурством, меня разбудила Геутваль. Девушка тормошила меня и встревоженно говорила:

— Проснись, проснись, Вадим, беда. Да проснись же ты…

Ее слова едва достигали моего сознания. Но слово «беда» мгновенно разогнало сон.

Горячо, и сбивчиво девушка рассказала, что пошла на лыжах по следу отбившегося оленя. Он шел быстро, не останавливаясь, и она не смогла нагнать его. За ближним увалом в распадке увидела табун Тальвавтына, который мы пропускали днем через кораль. Тальвавтын ночью не отогнал его, и наш олень убежал к ним.

— Я почуяла недоброе, — продолжала Геутваль, — пошла дальше на лыжах, и везде в распадках притаились табуны Тальвавтына. Ночью они потихоньку подогнали их и, как ястребы, окружили твое стадо. И теперь заманивают наших оленей. Говорила я тебе: Тальвавтын все равно волк. — Лицо девушки пылало.

Известие Геутваль ошеломило меня. Неужели Костя оказался прав? Тальвавтын заманил в ловушку, и мы очутились в тисках?!

— Кочевать надо, убегать скорее из кольца! — воскликнула Геутваль.

Накинув кухлянки, мы выбрались из яранги. Стояла лунная морозная ночь. Свежий лыжный след Геутваль, взрыхляя серебристый склон сопки, спускался прямо к ярангам.

Подвязав лыжи, мы заскользили к близкому стаду. Подоспели вовремя. Нас встретили встревоженные друзья, обессиленные борьбой с растекающимся стадом. Табун волновался, как море. Чувствуя близкий запах сородичей, охваченные нервным возбуждением, олени целыми косяками устремлялись в сопки.

Приходилось непрерывно объезжать стадо и заворачивать беглецов. Измученные люди держались из последних сил

— Не пойму, что с дьяволами случилось, белены объелись, что ли?! — прохрипел, подъезжая на своей нарте, Костя.

— Быстрее, старина, собирайте стадо! Тальвавтын табуны ночью подогнал — взял нас в кольцо. Удирать надо!

Соединенными усилиями мы все таки собрали многотысячный табун. Стесненные олени медленно закружились плотной, живой массой. «Точно туго натянутый лук, — невольно подумал я. — Что если тетива лопнет?»

Мы сошлись у трех сухих лиственниц. Геутваль посохом нарисовала на серебристом снегу расположение стад Тальвавтына.

— О кка! — удивился Гырюлькай. — Душить табун хочет. Сюда будем убегать, — показал он на замерзшее русло реки.

Действительно, по дну Белой долины можно было вырваться из окружения. Решили, не теряя времени, двинуться вверх по заснеженному руслу и гнать табун до тех пор, пока хватит сил. Яранги лагеря оставим на месте, сохраняя видимость нашего присутствия. К рассвету я предполагал вернуться в лагерь — встретить Тальвавтына и передать ему обещанные товары.

Геутваль заявила, что вернется со мной и будет готовить гостям мясо и подавать чай. Вельвеля решили не будить. Он спал в пологе с Тынетэгином и Ильей, отдыхая после дежурства. Ранавиаут потихоньку разбудила их. Приготовления к стремительному ночному маршу начались…

Через час мы вытеснили оленей на замерзшее русло. Молчаливо провожали нас лиственницы, отбрасывая длинные черные тени на светящийся снег. Вытянувшись длинной лентой, табун лился живой рекой среди заснеженных берегов. В тихом морозном воздухе скрипел снег под копытами, потрескивали суставы бесчисленных оленьих ног, постукивали рога.

Движение «походной колонной» успокоило оленей. Они послушно брели за нартой Гырюлькая со связкой ездовых оленей на поводу. По бокам стада ехали Илья и Тынетэгин. Внезапная перекочевка обрадовала юношу. Вооружившись длинноствольной винтовкой, он прикрывал левый фланг.

Мы с Костей ехали сзади, подгоняя отстающих. Геутваль, Ранавиаут и Эйгели вели легкий обоз из нескольких нарт. Невольно я вспомнил такую же Лунную ночь далеко на Омолоне. Мы двигались по заснеженному его руслу на штурм Синего хребта и чувствовали себя победителями. Теперь наше шествие напоминало отступающую, потрепанную в боях кавалерийскую часть.

Уходим налегке, прихватив лишь самое необходимое— немного продовольствия, палатку с печкой, спальные мешки и стволы сухостоя — запас дров на первое время. Яранги и основной груз рассчитываю привезти после завтрашней встречи с Тальвавтыном.

Почти всю ночь двигаемся по Белой долине, уходя дальше и дальше от границы леса и манящих запахов чужих стад. Через каждые два часа останавливаем табун, пасем на заснеженных террасах и снова пускаемся в путь.