Виктор Болдырев - Полуостров загадок

Двести лет назад орочи разгромили последние поселки коряков на южном берегу нашего полуострова. Уцелевший отряд корякских воинов укрылся от беспощадного истребления в дальней бухте, прикрытой с суши отвесными скалами.

Долго оборонялись коряки в неприступном убежище. Однажды в темную ночь орочи прокрались на лодках в бухту и задушили часовых… В ожесточенной схватке погибли остатки древних обитателей полуострова.

Илья снова зажигает свою березовую трубку и говорит:

— Однако, много костей осталось на земле, валяются поломанные копья, потому старая люди «Бухта мертвых» место называют…

— Где это место, старина?

— На Хентанару кочевать надо.

Важное сообщение Ильи определяет план операций. Нужно действовать наверняка с суши и с моря. Вручаю старшине катера письмо. Через несколько часов конверт распечатают в Магадане. Задержать неизвестного помогут пограничники. Мы с Ильей отправимся в поход вдоль южного берега полуострова — блокировать «Бухту мертвых» с суши.

Здесь, на реке, впервые наблюдаю массовый ход дальневосточного лосося. Бургавли кипит. Река запружена рыбами, плывущими вверх по течению на нерест. В воде тесно, вся река рябит спинами рыб.

Илья принес маленькую сеть, мы залезли в живую кашу и зачерпнули у самого берега с сотню полуметровых горбатых рыбин.

Лакомимся великолепной ухой и вкусной лососиной. Набиваем красной икрой ведра, кастрюли, котелки.

Лошадь с вьюком упала, и кажется: поднять ее невозможно. Ложбина среди скал завалена каменными глыбами, всюду чернеют щели. Илья кряхтит, расстегивая подпругу. Стаскиваю седло с вьюком, проклиная все камеи на свете. Лошадь повалилась почти на спину. Кругом перекошенные плиты — ступить копыту негде. Пришлось мостить обломками ровную площадку.

Двое суток шли сюда, почти не отдыхая.

Горы обрываются в море. Круто скошенные обратные скаты завалены щебнем. Каменистые россыпи выматывают последние силы.

С трудом подняли лошадь, нога ее дрожат и подкашиваются. Дальше пути нет. Илья кивает на ручей, опадающий по глыбам.

— Палатку ставить надо… Лошади путать ноги…

Совсем близко ярко зеленеют клочок альпийского луга и рощица камчатских березок. Травы и одинокие деревья буйно разрослись у ручья на ровной площадке, свободной от камней.

Из «Бухты мертвых» можно выбраться двумя путями: морем на лодке или, карабкаясь по крутой осыпи случайного обвала, через гребень в нашу ложбину.

Растянули палатку в березовой рощице. Выход из бухты с суши блокирован. Илья неторопливо греет на костре закопченный чайник.

— Пошли на гребень, Илья.

— Зачем торопишь, чай пить надо.

Пьем крепкий, почти черный чай. Странный вкус у него. Вяжущий напиток с каждым глотком вливает новые силы.

— Однако, дикий чай варил… — усмехается Илья. — Совсем сильным станешь.

Старик протягивает ситцевый мешочек, наполненный мелкими глянцевитыми листочками.

— Дикий чай пьешь— по следу баранов долго ходишь…

С любопытством рассматриваю листочки, прошу Илью раздобыть целое растение в гербарий.

Илья роется в переметной суме, вытаскивает дамскую сумочку и вытряхивает на смуглую ладонь длинные патроны, заряженные тупыми пулями.

— Хорошая сумка, фактория Сиглане купил, — бормочет старикан, сосредоточено осматривая пистоны и пробуя, крепко ли забиты пули.

Он заряжает свою длинноствольную бердану. В его руках это грозное оружие. В семьдесят лет Илья не потерял остроты зрения и куропатку сбивает пулей на лету.

Я зарядил двустволку «медвежьими» патронами — с тяжелыми свинцовыми жаканами.

Путь наверх крут и опасен. Лезем выше и выше, подбираясь к застывшим каменным перьям. Вот и край гребня. Подползаю, осторожно выглядываю и отшатываюсь… Ух! Повис над пропастью. Внизу море, подернутое рябью; плавно кружат белокрылые чайки. Бухта стиснута клещами исполинского цирка.

Зеленоватые волны неслышно лижут обточенные блестящие камни, точно спины уснувших моржей. Вход в бухту стерегут фигурные скалы. Они поднимаются из моря то причудливой пирамидой, то изваянием льва, то грудами разрушенных замков.

Ну и уголок!

Цирк наглухо запирает полукружье висячей долины. Двести лет назад здесь погибли в жесткой схватке последние обитатели полуострова.

Почти от гребня уходит фантастическая лес пища глыб и обломков. Если спрыгнуть на эту осыпь, можно оползти по глыбам на дно цирка.

Осматриваю в бинокль скалистую бухту и висячую долину. Море когда то залило размытый цирк. Вижу каждый камень, каждый бугор. Различаю кустики багульника и голубики. У подножия скального обрыва дно цирка усыпано беловатыми обломками.

— Не кости ли это погибших воинов?

— Однако, там, наверное, убивали коряков, — говорит Илья.

— Нет Юшкевича… неужели погиб?

Старик берет бинокль, щурится, приникая к стеклам, и пристально рассматривает долину и бухту.

— Люди ушли… флаг оставили.

— Где видишь флаг?

— Хорошенько смотри… плавник на берегу. Хватаю бинокль, долго рассматриваю берег. Вижу

лепту морской капусты, бревно плавника, засыпанное галькой.

— Ага, вот пестрый камень и… флажок, маленький красный флажок на палке. Кто поставил его?

— Люди… — невозмутимо отвечает Илья. — Ходить надо, смотреть.

Размотав альпийскую веревку, закидываю петлю на каменный зуб, опускаю конец на осыпь. Обратно на гребень можно выбраться с осыпи только по веревке. Спрыгиваю на груду камней, принимаю котомку и бердану, помогаю Илье.

Вот так спуск… Сползаем с глыбы на глыбу, проваливаемся в щели между обломками и наконец съезжаем с волной щебня в долину.

Осторожно шагаем по каменистой площадке, усыпанной человеческими костями. Валяются пробитые черепа, переломанные берцовые кости. У нависшей каменной глыбы грудная клетка, пронзенная обломившимся копьем. Рядом топор из черного камня, расколотый надвое. Кости, выбеленные временем, заросли мхом.

Раскопки старинного поля боя помогут когда нибудь прочесть до конца мрачную страницу прошлого. Особенно много костей у края морской террасы. Вероятно, здесь нападающие столкнулись с авангардом защитников. Развязка трагедии произошла в дальнем углу цирка. Сюда отступили корякские воины и, грудью встретив преследователей, погибли в неравной битве. Печальная картина.

Отвесные стены у моря увиты венками скальных растений. Из трещин сочится вода, и зеленые скалолазы хорошо укореняются тут. Скалы, запирающие бухту, — в птичьих базарах.

Подстерегая добычу, замерли на карнизах бакланы. Из трещин торчат красноносые головки тупиков. Тучи чаек носятся в воздухе.