Джек Лондон - Cердца трех

Хотя ветер снова стал ослабевать, однако он дул прямо с кормы, и «Анжелика» шла вперед, делая узлов по пять в час. «Долорес» делала около шести и потому начала постепенно догонять шхуну. С буксира стали раздаваться выстрелы. Шкипер под руководством Фрэнсиса и Генри соорудил на корме невысокий бруствер [26] Бруствер — вал для защиты от обстрела. из мешков с картофелем и луком, старых парусов и нескольких бухт каната. [27] Бухта каната — канат, свернутый кругами. Рулевой, низко пригнувшись и укрывшись за бруствером, мог по-прежнему править рулем. Леонсия отказалась спуститься вниз даже тогда, когда стрельба усилилась, но в конце концов согласилась пойти на компромисс и улеглась позади капитанской каюты. Матросы тоже укрылись в различных защищенных местах, а отец и сыновья Солано отстреливались от неприятеля, лежа на носу шхуны.

Генри и Фрэнсис, находившиеся на носу и выжидавшие момента, когда «Анжелика» очутится в самом узком месте пролива, также принимали участие в обстреле буксира.

— Разрешите принести вам мои поздравления, сэр Фрэнсис, — сказал капитан Трефэзен. Его индейская кровь побуждала его все время поднимать голову и высовываться за поручни, между тем как негритянская кровь заставляла лежать на палубе, словно он прилип к ней. — У руля стоит сам капитан Розаро. Судя по тому, как он сейчас подпрыгнул и схватился за руку, можно с уверенностью заключить, что в нее попала ваша пуля. Этот капитан Розаро весьма горячий человек, сэр. Мне кажется, я отсюда слышу, как он ругается.

— Внимание, Фрэнсис, сейчас я подам сигнал, — сказал Генри, отложив в сторону винтовку и не спуская глаз с обоих берегов пролива Эль-Тигре. — Мы сейчас дойдем до места. Не торопись, приготовься хорошенько. Как только я крикну «три», бросай ящик.

Когда Генри наконец подал знак, буксир находился уже на расстоянии двухсот ярдов от «Анжелики» и быстро ее нагонял. Генри и Фрэнсис выпрямились. Ящик и бидон полетели в воду, а вместе с ними и канат со всеми подвешенными к нему бутылками, жестянками, кофейником и бечевками.

Друзья так увлеклись своим делом, что продолжали стоять на носу и наблюдать за тем, как лег канат, о чем можно было судить по плававшей на поверхности воды массе самых разнообразных предметов. Раздавшийся с буксира залп заставил их быстро лечь на палубу. Но когда они выглянули поверх поручней, то увидели, что канат очутился под самым носом буксира. Минуту спустя «Долорес», замедлив ход, остановилась.

— Ага! У этого пароходишки на винт теперь намоталось много всякой дряни! — в восторге воскликнул Фрэнсис. — Генри, давай-ка теперь пошлем им салют.

— Ну что ж, если ветер не затихнет, пожалуй… — скромно ответил Генри.

«Анжелика» вышла вперед. Буксир остался позади, с расстоянием постепенно уменьшаясь в размерах. Впрочем, со шхуны все-таки можно было видеть, как «Долорес» беспомощно поплыла по течению и была снесена на мель. Люди, перепрыгнув через борт, побрели по мелководью, направляясь к берегу.

— Надо спеть нашу песенку, — воскликнул Генри, пришедший в полный восторг, и тотчас же затянул:

Все подхватили припев хором.

— Все это очень хорошо, — перебил после первого куплета капитан Трефэзен. Глаза его еще блестели, а плечи двигались в такт песне. — Но ветер опять прекратился, сэр. Мы снова попали в полосу штиля, сэр. А как нам выйти из Юкатанского пролива без ветра? Ведь «Долорес» не потерпела крушение, произошла только временная задержка. Какой-нибудь там негр спустится вниз, освободит винт, и тогда буксир легко нас догонит.

— Ну что ж! Тут недалеко и до берега, — заявил Генри, измеряя на глаз расстояние. Затем он повернулся к Энрико.

— А что водится здесь, на этом берегу, сеньор Энрико? — спросил он. — Индейцы майя или белые плантаторы?

— И белые, и индейцы майя, — ответил Энрико. — Но я хорошо знаю эти места. Если окажется, что на шхуне оставаться небезопасно, мы сможем устроиться на суше. Здесь можно будет достать лошадей, седла и провизию в виде мяса и хлеба. Кордильеры недалеко. Что же нам еще нужно!

— А как же Леонсия? — спросил Фрэнсис, беспокоившийся о молодой девушке.

— О, Леонсия родилась в седле. Как наездница она даст сто очков вперед любому американо, — ответил Энрико. — Поэтому я посоветовал бы вам, если вы ничего не имеете против, спустить на воду шлюпку, если «Долорес» снова покажется на горизонте.

— Все в порядке, капитан, все в порядке, — заверил Генри метиса-капитана, стоявшего рядом с ним на берегу. Капитану, казалось, было трудно проститься и вернуться на «Анжелику», лежавшую в дрейфе на расстоянии полумили отсюда, так как был мертвый штиль.

— Это то, что на войне называют диверсией, [28] Диверсия — здесь: маневр для отвлечения внимания или сил противника. — пояснил Фрэнсис. — Славное это слово — диверсия. И оно еще лучше, когда вы его видите на деле.

— Но если вы его не видите на деле, — запротестовал капитан Трефэзен, — тогда оно звучит как проклятое слово, которое я назову катастрофой.

Генри засмеялся.

— Именно это случилось с «Долорес», когда мы поймали в ловушку ее винт. Но мы такого слова не знаем — вместо него мы говорим «диверсия». И то, что мы оставляем с вами двух сыновей сеньора Солано, лучше всего доказывает, что будет диверсия, а не катастрофа. Альварадо и Мартинец знают фарватер как свои пять пальцев и выведут вас при первом попутном ветре. Начальник полиции не интересуется вами. Ему нужны мы, и когда мы двинемся в горы, он будет преследовать нас со всеми своими людьми, до последнего человека.

— Разве вы не понимаете, — перебил его Фрэнсис, — что «Анжелика» в ловушке. Если мы останемся на ней, он захватит и ее, и нас. Но мы совершим диверсию и отправимся в горы. Он преследует нас, «Анжелика» на свободе. А нас ему, конечно, не поймать.

— Ну а если моя шхуна затонет? — настаивал капитан. — Если ее прибьет к скалам, она погибла — вы ведь сами знаете, как опасен проход.

— Тогда вам за нее будет заплачено, как я уже говорил, — сказал Фрэнсис с признаками поднимающегося раздражения.

— Потом у меня большие расходы…

Фрэнсис вынул блокнот, карандашом нацарапал несколько слов и передал записку капитану со словами:

— Передайте вот это сеньору Мельхиору Гонзалесу в Бокас-дель-Торо. Записка на тысячу долларов золотом. Он банкир и мой поверенный, и он заплатит вам по ней.

Капитан Трефэзен с недоверием посмотрел на исписанный клочок бумаги.

— О, он в состоянии заплатить эту сумму, — сказал Генри.

— Да, сэр, я знаю, сэр, что мистер Фрэнсис Морган — состоятельный и хорошо известный человек, — но каково его состояние? Настолько ли он состоятелен, как я, при всей скромности моего состояния? Я владелец «Анжелики» и никому ничего не должен. У меня есть еще два незастроенных городских участка в Колоне. А кроме того, четыре прибрежных участка в Белене, которые сделают меня богатым человеком, как только Объединенная Фруктовая Компания начнет строить там свои склады.