Джек Лондон - Cердца трех

— В вас просто говорит ревность, — упрекнул он ее, и сердце его радостно забилось, когда она утвердительно кивнула головой. — Да, я допускаю, что вы ревнуете, но в то же время вы лжете со свойственной всему вашему женскому полу лживостью. То, что я сделал, я сделал вовсе не с радостным и веселым видом. Сделал я это ради вас и ради себя, а вернее всего — ради Генри. Слава Богу, во мне еще не умерло чувство чести.

— Мужского чувства чести не всегда достаточно для женщин, — возразила Леонсия.

— А разве вы предпочли бы, чтобы я был бесчестным? — быстро парировал он.

— Я ведь только женщина с любящим сердцем, — молящим голосом произнесла она.

— Вы настоящая злая, жалящая оса в образе женщины, — гневно возразил он. — И вы несправедливы ко мне.

— Да разве женщина бывает когда-либо справедливой, когда любит? — откровенно признала Леонсия. — Мужчины следуют правилам чести, которые сами же и изобретают, но знайте — как женщина, я открыто признаюсь в этом — знайте, что женщина следует в жизни только законам любви, которые диктует ей ее любящее сердце.

— Быть может, вы и правы. Правила морали, как и правила арифметики, определяются разумом и логикой. Судя же по вашим словам, у женщины нет никакой морали, а только…

— Только капризы, — закончила за него Леонсия.

Раздавшиеся возгласы Генри и царицы положили конец этому разговору, и Леонсия с Фрэнсисом, присоединившись к ним, стали разглядывать чудовищную паутину.

— Видели ли вы когда-нибудь такую огромную паутину?! — воскликнула Леонсия.

— А мне бы хотелось посмотреть на чудовище, которое ее соткало, — заявил Генри.

— Наше счастье, что нам не нужно идти этим путем, — сказала царица.

Все вопросительно взглянули на нее, и она указала вниз, на поток, бурлящий у их ног.

— Вот наш путь, — сказала она. — Я хорошо его знаю. Часто я видела его в моем Зеркале Мира. Когда моя мать умерла и была похоронена в водовороте, я проследила за ее телом в Зеркале Мира и увидела, как оно приплыло к этому месту и затем понеслось дальше, вниз с потоком.

— Да ведь она же была мертва! — быстро возразила Леонсия. Дух соперничества вновь разгорелся в ней.

— Один из моих копьеносцев, — спокойно продолжала царица, — прекрасный юноша, осмелился меня полюбить. И его бросили живым в поток. Я также следила за ним в Зеркале Мира. Когда его принесло к этому выступу, он выбрался на берег. Я видела, как он прополз между нитей паутины к дневному свету, но быстро вернулся назад и бросился в поток.

— Еще один мертвец, — мрачно заметил Генри.

— Нет, ибо я все время следила за ним в Зеркале Мира, и хотя на некоторое время все погрузилось во мрак и я ничего не могла видеть, он вскоре выплыл на поверхность большой реки, среди яркого солнечного сияния, подплыл к берегу и вскарабкался на него, — я прекрасно помню, что это был левый берег, — а вскоре исчез за большими деревьями, которых я никогда не видела в Долине Погибших Душ.

Однако, как и Торреса, всех их ужаснула мысль броситься в мрачную пучину вод, исчезавших под скалой.

— Все это кости животных и людей, — предостерегла своих спутников царица, — которые побоялись довериться реке и попытались выйти на поверхность земли через это отверстие. Поглядите — вон лежат люди, вернее, все, что осталось от них, — кости, пока их тоже не поглотило небытие.

— И все же, — сказал Фрэнсис, — я чувствую непреодолимое желание поглядеть на лучи солнца. Оставайтесь все на своих местах, пока я исследую этот путь.

Вынув свой револьвер, новейшая конструкция которого предохраняла патроны от воды, он пополз между нитями паутины. В ту же минуту, как молодой человек исчез в отверстии, раздалось подряд несколько выстрелов.

Вскоре они увидели Фрэнсиса — он поспешно отступал, все еще продолжая отстреливаться. Затем на него свалился гигантский паук — от одной мохнатой черной лапы до другой в нем было целых два ярда. Чудовище все еще продолжало бороться со смертью, и Фрэнсис выпускал в него заряд за зарядом. Туловище паука, от которого во все стороны расходились длинные ноги, было величиной с корзину для бумаги: оно со стуком свалилось на плечи Фрэнсиса, отскочило, продолжая все еще беспомощно сучить мохнатыми лапами, и свалилось в бурлящую воду. Взоры всех напряженно следили за тем, как труп доплыл до каменной стены, погрузился вниз и исчез из виду.

— Там, где есть один, может быть и второй, — заметил Генри, с сомнением поглядывая на опасное отверстие, откуда струились лучи света.

— Это единственный путь, — проговорила царица, — идем, муж мой, и в объятиях друг друга сквозь мрачный подземный поток мы выйдем в лучезарный солнечный мир. Помни, что я еще никогда не видела его и вскоре увижу с тобой впервые.

Руки ее протянулись к нему, и Фрэнсис не мог противиться ее воле.

— Это просто отверстие в отвесной скале, под которым зияет пропасть глубиною в тысячу футов, — объяснил он виденное им по ту сторону чудовищной паутины. Затем он обнял царицу и ринулся вместе с ней в поток.

Генри также заключил Леонсию в свои объятия и собрался было последовать их примеру, но девушка остановила его.

— Почему вы приняли жертву Фрэнсиса? — спросила она.

— Потому что… — молодой человек замолк и с удивлением поглядел на нее. — Потому что я люблю вас, — сказал он. — К тому же, если я не ошибаюсь, Фрэнсис кажется мне довольно счастливым новобрачным.

— Нет, — замотала она головой. — Просто Фрэнсис настоящий рыцарь, и он прекрасно играет свою роль, чтобы не оскорблять ее чувств.

— Ну, этого я не знаю. Вспомните, что было у алтаря перед Большим Домом. Когда я заявил, что пойду просить руки царицы, как он хвалился, будто она не захочет выйти за меня замуж! Из этого можно заключить, что он сам был не прочь на ней жениться. А почему бы и нет? Он холост, а она очень красивая женщина.

Но Леонсия больше не слушала его. Быстрым движением откинувшись назад и глядя ему прямо в глаза, она спросила:

— Как вы меня любите? Любите ли вы меня безумно? Любите ли вы меня страстно? Есть ли в вашей любви все это и еще многое другое?

Он смотрел на нее с изумлением.

— Ну что же, любите ли вы меня так? — допытывалась Леонсия.

— Ну конечно, — ответил он с расстановкой. — Но мне никогда не пришло бы в голову описывать мою любовь к вам таким образом. Вы, Леонсия, единственная женщина, которую я люблю. Я скорее сказал бы, что мое чувство к вам глубоко, огромно и постоянно. Право, я настолько слился с вами, что мне кажется, будто я знал вас всегда. И так было с первого дня нашего знакомства.

— Она ужасная женщина, — вдруг прервала его Леонсия. — Я ненавидела ее с самого начала.

— Боже мой, какая вы злая! Мне даже страшно подумать, как бы вы ее ненавидели, если бы на ней женился я, а не Фрэнсис.